Она приподнимает мою голову, тихое шарканье дает мне знать, что она придвигается ближе.

Это занимает у нее минуту, но потом она заговаривает.

– Открой глаза, здоровяк.

Ее дыхание обдает мое лицо, и я сжимаю губы, чтобы не чувствовать ее.

Черт.

– Здо… – Она обрывает себя, и ее дрожащий вдох совпадает с моим. – Мэддок, пожалуйста, – шепчет она. – Открой.

Мои руки взлетают, чтобы схватить ее запястье, и она замирает, ее пальцы отрываются от моей кожи, но я скольжу руками вверх по ее рукам, накрывая тыльную сторону ее ладоней своими, и опускаю их, оставляя там, где они есть, и наконец она расслабляется.

Я резко открываю глаза, и тут же она опускает взгляд.

– Не-а, детка, – шепчу я. – Это несправедливо.

– Справедливо… – шепчет она, издает грустный смешок, и наконец ее глаза открываются.

Обе наши хватки усиливаются одновременно, ее на мне, моя на ней. Это инстинктивно – держаться крепче, подсознательно бороться за контакт, которого мы хотим, но не можем иметь.

– Ройс нашел тебя, – хрипит она. – Куда ты уехал?

– Поехал прокатиться. – Я прикусываю щеку.

– Прокатиться… – Она замолкает, прерывисто дышит, сжимает губы.

Она знает.

– Когда я вышел из школы, я выбросил свой телефон и GPS. Пошел прямо к рельсам.

Ее челюсть начинает дрожать.

– Запрыгнул в первый попавшийся поезд, вышел, когда он остановился. Повторил на следующий день.

Ее голова опускается, и она глубоко вздыхает.

Она понимает, точно знает, почему я решил покататься по стальным рельсам.

Мне нужно было почувствовать тебя, детка, и только так у меня это получилось.

– Прости, – шепчу я, мои ноздри раздуваются, когда ее ноздри краснеют. – Это я во всем виноват, во всем этом. – Все, в чем я только что убедил себя, испаряется, и слова убегают от меня. – Я не должен был соглашаться на это. Я вообще не должен был позволять ему забрать тебя.

– Перестань.

– Ты не можешь принадлежать никому другому, когда ты уже моя, Рэйвен. Только так. Моя.

– Мэддок… – хрипит она, и когда ее глаза опускаются, из них текут слезы.

– Я не прошу тебя причинять ему боль, – шепчу я, придвигаясь ближе, наши колени теперь соприкасаются. – Но, детка… Я хочу тебя.

– Я беременна.

Ее слова – торопливый, резкий выдох, и мои руки отдергиваются от нее так быстро, что она вздрагивает.

Я падаю на пятки, потом на задницу.

Пошатываясь, я поднимаюсь на ноги, снова падаю, но хватаюсь за край кровати и сразу спотыкаюсь о шкаф у двери. Я открываю ее и вываливаюсь в коридор.

– Мэддок, подожди! – кричит она, но дверь закрывает меня от нее.

Моя голова ударяется о стену, и щеки начинают дрожать.

Я прикусываю десны, пока кровь не покрывает каждый дюйм рта, стекая на губы.

Я крепко зажмуриваюсь, гнев закипает, влага проникает в уголки моих глаз.

Медленные, тяжелые шаги эхом отдаются по коридору, и я знаю, что это они идут, но во мне нет ничего, что могло бы избавить меня от этого чувства, что бы это ни было, черт возьми.

Во мне ничего нет, но я не оцепенел. Каждый дюйм тела болит, каждая мышца готова разорваться, растянутая до предела, как и нити, которые ведут к моему гребаному сердцу прямо здесь. Я бы поклялся, что в моей груди чья-то рука, сжимающая, тянущая, отрывающая сердце от тела.

– Здоровяк? – врывается Ройс.

– М-м. – Я качаю головой. – Нет.

Я морщусь и отталкиваюсь, вслепую ударяя кулаком по стене напротив меня, прежде чем открыть глаза и броситься по коридору.

Я бегу прямо к лифту.

Но перед тем, как двери закрываются, в них проскальзывает рука, заставляя их снова открыться, за ними стоит Виктория, пристально глядя на меня.

– Убирайся на хрен, – рычу я, кровь течет у меня изо рта.

Она заходит внутрь, нажимает кнопку закрытия дверей и тут же тянет за аварийный рычаг, когда мы начинаем двигаться.

Она поворачивается, ее карие глаза пристально смотрят на меня.

– Не говори. Слушай.

Рэйвен

Я все еще смотрю на дверь, слезы текут по моему лицу, когда она открывается, но это не парни, как я думала. Это Ролланд.

Он идет медленно, снимает пиджак, когда подходит ближе, кладет его на кровать, проходя мимо. Он хватается за пояс брюк, подтягивая вверх, когда наклоняется передо мной.

Его глаза мрачные, серьезные и такие же зеленые, как у его сына, в них трудно смотреть, еще труднее отвести взгляд. Его рука тянется, чтобы схватить меня за предплечье, медленно, как будто я могу ее отдернуть, но что-то заставляет меня наклониться. Мое лицо опускается на руки, я кладу голову ему на плечо.

– Что я сделал, Рэйвен? – он шепчет. – Я разрушил свою семью?

Я качаю головой, прижимаясь к нему:

– Это тебе не по зубам. Это произошло задолго до того, как все, что было после, сильно ударило по твоим проблемным местам.

– Какие проблемные места?

– Твои мальчики, – хриплю я, полагаясь на то, что это должно быть правдой. – Она.

Он напрягается, но лишь слегка.

– Я действительно любил твою мать, Рэйвен.

– Конечно, это правда. Она была единственным яблоком в голодающем королевстве. – Я шмыгаю носом. – Полная медленного яда. Как чертова таблетка с пролонгированным действием. Как только это все почти проходит, когда она наконец вылетает у тебя из головы, бум. Еще один удар обжигает тебе вены.

– Я был всего лишь мальчиком, она была первой девушкой, о которой я заботился, поэтому, хотя позже я ее уже возненавидел, я не мог перестать пытаться как-то защищать ее на протяжении многих лет.

Я киваю, глядя на него.

– Я разрушила твою семью, не ты.

Он качает головой, пристально глядя на меня.

– Нет.

– Ты говоришь так уверенно.

– Потому что я уверен. Ты сильная.

– Посмотри на меня. – Я вскидываю руки. – Я кажусь тебе сильной?

– Учитывая обстоятельства, да. Ты сильная.

Я закатываю глаза.

– Ты сейчас далеко не в курсе событий, Ролс, ты даже не представляешь, насколько.

Он оттопыривает губу и грустно смеется.

– Давно не слышал, чтобы ты меня так называла, черная птица.

Я усмехаюсь, отводя взгляд. Провожу руками по волосам, позволяя им упасть мне на колени: