– Если так случится, отдам приказ убить Маридия, – после недолгого раздумья ответил Катон.

– Есть еще один выход, господин префект.

– Жду ваших предложений, Квертус. Говорите.

– Можно мечами проложить себе дорогу. Сомкнув строй, прорваться сквозь ряды врагов и добраться до Глевума.

– Полное безумие! – возразил Макрон. – Их слишком много. Нашей кавалерии не хватит места для броска, и если кавалеристы останутся с пехотой, их окружат и перебьют. – Вдруг его осенило. – Да, конечно, пехота проложит путь для кавалерии, и вы прорветесь. Однако тогда придется пожертвовать моими людьми. А вы благополучно удерете. Вот что ты задумал, я прав?

Квертус на мгновение задумался.

– Лучше спасти одно подразделение, чем лишиться двух. Расчет простой, центурион.

– И после этого ты смеешь называть меня трусом? – вскипел Север.

Выступив вперед, Катон повысил голос.

– Тихо, господа! Никто не покинет форт. Все останемся здесь и будем сражаться. Другого пути нет. За спиной Каратака многотысячное войско. А у нас… Квертус, какова численность фракийцев по последним данным?

– Двести тридцать шесть.

– А сколько раненых?

– Двадцать семь. Пятеро тяжелых. Остальные на ногах, несмотря на раны.

– Что ж, каждый, кто способен стоять, займет место на стене. А что у тебя, Макрон? Сколько людей в твоей когорте?

– Сто сорок восемь и девять с легкими ранениями. Стало быть, всего сто пятьдесят семь. Хотя большинство сильно истощены.

– Так, четыреста двадцать или около того, – быстро подсчитал Катон. – Достаточно, чтобы удержать стену по обе стороны главных ворот.

– Едва ли, – усомнился Квертус. – Как только начнутся потери, силы придется растягивать.

Катон смерил фракийца уничтожающим взглядом.

– Это и так понятно, и когда возникнет нужда, этот вопрос будет решен. А пока есть все основания считать, что мы удержим крепость. Провиант можно растянуть еще на десять дней и даже дольше, если урезать порции пленным. Самая большая сложность с лошадьми. Поскольку стога сена сгорели, придется довольствоваться кормом, что остался в форте.

– Что скажете, Квертус?

Фракиец задумчиво поскреб подбородок.

– В конюшнях корма хватит на три дня.

– Три дня? – переспросил Катон, делая в уме подсчеты. – Хорошо, оставьте один эскадрон на полном пайке, остальные лошади будут получать половину. Через два дня урежете порцию до четверти. И если к тому времени осада не будет снята, а корма закончатся, придется резать лошадей. По крайней мере, это пойдет на пользу людям. Свежее мясо подкрепит силы и прибавит мужества.

Квертус потемнел лицом, а его офицеры стали сердито переглядываться.

– Никто не посмеет резать моих лошадей без моего разрешения, – поднялся с места фракиец.

Катон небрежно заложил руки за спину, чтобы никто не заметил, как дрожат пальцы. Фракиец бросил ему вызов в присутствии всех офицеров. Сейчас подходящий момент отстоять свои позиции, но Катон опасался, что у него недостаточно авторитета для соперничества с Квертусом. Офицеры фракийской когорты полностью подчиняются его воле. Сделав над собой усилие, он заговорил спокойным уверенным тоном:

– Я достаточно долго терпел ваши оскорбительные выходки, центурион Квертус. В следующий раз, если посмеете обратиться ко мне в том же духе, прикажу взять вас под арест, несмотря на то, что сейчас дорог каждый человек, способный оборонять крепость. По вашей вине все, находящиеся в этой комнате, подвергаются смертельной опасности… Запомните, если я отдам приказ резать лошадей, он будет немедленно выполнен без возражений. И начнем с вашей лошади. Понятно?

В комнате повисла зловещая тишина. Катон, не моргая, смотрел в глаза центуриону. Фракиец стал мрачнее тучи, однако сдержался и, скрипнув зубами, кивнул, а потом сел на скамью.

С чувством огромного облегчения Катон сделал паузу, чтобы остальные могли в полной мере прочувствовать поражение фракийца, а затем снова обратился к офицерам.

– В случае атаки противника центурион Север будет держать в резерве половину центурии за главными воротами. Центурион Стеллан возьмет пятьдесят фракийцев для прикрытия флангов и тыла крепости. Остальные станут оборонять стену, выходящую на строевой плац. Понятно? – Катон оглядел офицеров. – Вы получили приказ и понимаете свой долг. Мне больше нечего добавить, господа. Центурион Квертус, разделите своих воинов на две вахты, будете меняться с легионерами. Да смотрите, чтобы были начеку.

– Мои люди хорошо знают свои обязанности, – с кислым видом откликнулся Квертус.

– Рад слышать. – Катон кивнул в сторону двери. – Тогда по местам, господа.

Квертус с фракийскими офицерами покинули штаб, Север и Петиллий последовали за ними, а Катон знаком попросил Макрона задержаться. Закрыв дверь, Макрон вернулся к другу.

– В чем дело?

– Когда начнется штурм, не спускай глаз с Квертуса, – заговорил шепотом Катон. – После инцидента в силурской деревне трудно предугадать, на что он может решиться в разгар боя.

– Не беспокойся, друг, – натянуто улыбнулся Макрон. – Если фракиец снова возьмется играть в свои игры, то быстро поймет, что и я шутить не собираюсь. – Макрон с коротким смешком провел пальцем по шее. – С удовольствием прямо сейчас всадил бы ублюдку клинок между ребер и хорошенько повернул для верности.

– Прекрасная мысль, – многозначительно поднял бровь Катон. – Только не следует торопить события. В данный момент Квертус нам нужен, ведь он имеет огромное влияние на воинов в крепости. Разберемся с фракийцем, когда будет снята осада. Разумеется, если доживем до этого дня.

– Вижу, и ты полон оптимизма, – нахмурился Макрон. – Молодец, нечего сказать.

Катон улыбнулся словам друга, радуясь кратковременной передышке, когда можно расслабиться после пережитого на собрании офицеров напряжения. Затем он надел подшлемник и шлем и стал застегивать ремешок. Макрон последовал его примеру, но справился с задачей гораздо быстрее. Заметив, как неловко Катон работает пальцами, он добродушно предложил:

– Давай я.

Отступив на шаг, Катон покачал головой, злясь на себя, что не сумел скрыть терзающую душу тревогу.

– Сам справлюсь. – И снова принялся возиться с непослушными ремешками.

– Думаешь, Каратак пойдет утром на попятную, если увидит, что брат может лишиться жизни? – осведомился Макрон.

– Не знаю, – задумался Катон, опуская руки. – Он привел к стенам Брукциума армию, преследуя две цели: рассчитаться с Квертусом за зверские набеги и освободить брата. На его месте я бы прежде всего поддержал союзников, а уж потом подумал о судьбе брата. Вот только брата у меня никогда не было, так что мне сложно представить глубину чувств, которые Каратак испытывает к Маридию.