Да, поторопились вы, товарищ Курт, и сами же себя загнали в ловушку! И, собственно, из-за чего? Из-за жадности! Ну что ж, жадность, она и более выдающихся людей, не чета вам, губила… Вы решили напомнить мне, что я должен вам 6 тысяч долларов, не так ли, товарищ Курт? Так вот теперь за эту же сумму вы у меня свое послание и выкупите. Сами напросились, уж не взыщите!

В общем, считайте, что письменная контрольная вами провалена! А теперь послушаем ваши устные реминисценции, думаю, что и там найдется масса ошибок…»

Прослушивая магнитофонную запись, Полещук делал пометки в своем блокноте, а иногда переписывал целые фразы — пригодится. Разумеется, особое внимание он уделил рассказу Гольдмана об отношениях Сэнди с итальянцем.

Еще и еще раз он возвращался именно к этому фрагменту, но не потому, что испытывал какое-то наслаждение от сознания своего превосходства над безвольным Бевилаквой и Сэнди, этой женщиной-вамп, которая может загнать в петлю еще не одного молодого мужика. Отнюдь!

Тиран в своих отношениях с женщинами, Полещук в душе посмеивался над рассуждениями Гольдмана, будучи совершенно уверен, что та участь, которая постигла неврастеника-итальянца, ему не грозит.

Интуиция подсказывала ему, что именно в высказываниях доктора присутствует разгадка, ключ к его вчерашнему проигрышу и сегодняшнему тяжелому, но отнюдь не постпохмельному состоянию. Однако всякий раз у него не хватало терпения дослушать рассказ австрийца до конца.

Наконец, отчаявшись найти какую-либо зацепку, Полещук оставил включенным магнитофон и обратился к своим записям в блокноте. В тот же момент его слух поразила фраза, произнесенная доктором по завершении повествования:

«Я лишь предложил ему пройти несколько сеансов гипноза, прописал транквилизаторы».

Полещук выскочил из-за стола и в диком возбуждении и начал вышагивать по кухне.

«Вот тебе, Леня, и разгадка, вот тебе и объяснение, почему вчера ты продул партию! Значит, в тот момент, когда банк перешел в руки Фогеля, эта австрийская сволочь начала меня гипнотизировать! То-то он не сводил с меня глаз… А я-то, наивняк, положился на свое умение вовремя передернуть карту, всего-то! Н-да, против лома нет приема… Разве мог я вчера со своими допотопными «мульками» тягаться с дипломированным гипнотизером?!

В свое время мне приходилось сражаться с мастаками, которые заранее метят карты или специальные очки надевают, чтобы издали видеть карту противника, но чтоб гипнотизировать партнера… Нет, увольте, такого среди картежников я еще не встречал и не слышал!

Наши преферансисты говорят: «знал бы прикуп — жил бы в Сочи». Наивные! Что такое знание прикупа в сравнении с манипуляциями гипнотизера за карточным столом. Вот кто может безбедно жить — гипнотизер, и не только в Сочи! В этом я сам вчера убедился…

Н-да, здорово сработал дуэт Фогель — Гольдман! Один мне виски в бокал без устали подливал, а второй тем временем направлял на меня всю силу своей воли, и я становился податлив его внушению… То-то я всякий раз игру невпопад заказывал. Говорил не то, что думал, делал не то, что хотел… И ведь что интересно: бомбардировать меня доктор принялся только после того, как я сорвал крупный куш и раздел консула на целых четыре тысячи долларов! Слаженно работают арийцы, ничего не скажешь… А теперь эта сволочь играет в благородство: «Дорогой друг, я не тороплю Вас с возвратом $6000. Искренне Ваш Курт».

Ну что ж, товарищ Курт, раз вы не спешите получить выигранные у меня обманным способом деньги, так тому и быть. Встретимся после того, как сработает «Чанг» и придет ответ из Москвы!»

Полещук, забыв, что все еще расхаживает босиком, с такой силой притопнул ногой, что от боли заорал благим матом.

«Все бы, конечно, было нормально, если бы в кассу резидентуры не надо было возвращать тысячу долларов… Ничего не поделаешь — вернуть их надо до возвращения Тимофеева из отпуска!»

Глава седьмая. Чужой среди своих

Подкрепив себя еще одной таблеткой аспирина и чашкой чая, Полещук вспомнил, что в выходные дни «Чанг» работает только до обеда. Наспех приведя себя в порядок, опрометью бросился в гараж. На ходу сообразил, что лучше воспользоваться машиной Сэнди: в выходной день американские дипломатические номера будут меньше привлекать внимание полицейских. К тому же машину придется оставить на улице, у здания непальского министерства внутренних дел.

Заехал в резидентуру, взял портативный фотоаппарат и несколько бутылок «Посольской» — по опыту знал, что без водки на полноценную явку можно не рассчитывать…

Советские разведчики, как правило, встречались со своими агентами из числа непальцев в каком-нибудь храме исторического комплекса Пашупатинатх, расположенном от Катманду в нескольких минутах езды на автомобиле.

Однако прятаться по углам храмов, проводя явку с секретным помощником такого калибра, как «Чанг», было бы абсурдно.

В непальском министерстве внутренних дел агент возглавлял департамент виз, регистрации и контроля за находящимися в стране иностранными гражданами. Его служебное положение само по себе выполняло роль естественного прикрытия для проведения конспиративных встреч, так как появление «бледнолицых» в его кабинете не вызывало никаких подозрений у местной контрразведки — работа, понимаешь, у полковника такая…

* * *

«Чанг», в миру полковник Лакшман Шарма, был завербован предшественником Полещука майором Рогачевым после того, как организовал направление его жены на лечение к «курганскому кудеснику» Гавриилу Илизарову.

Шарма узнал о враче-волшебнике, прочитав публикацию в «Нью-Йорк таймс», и в тот же день попросил аудиенции у советского посла в Непале Григория Пасютина. Посол, в начале своей дипломатической карьеры состоявший в агентурном аппарате КГБ и сохранивший (как ни странно!) добрые чувства к этому ведомству, сообщил о предстоящем визите непальца резиденту, полковнику Тимофееву. Тот вызвал к себе майора Рогачева, и работа закипела… В итоге молодая женщина с врожденным дефектом — левая нога короче правой на несколько сантиметров — была отправлена в Союз и наконец избавилась от пожизненной хромоты. Кару Божью устранили человеческий гений и золотые руки Илизарова…

* * *

В конце 1960-х — начале 1970-х Гавриил Илизаров своей новаторской методикой врачевания врожденных и в несчастье приобретенных дефектов костей и суставов конечностей произвел настоящий переворот в травматологии и ортопедии, завоевав заслуженную мировую славу. Клиника целителя из глубинки стала приносить стране баснословные прибыли в свободно конвертируемой валюте. В Курган, ставший уральской Меккой, хлынули богатые калеки со всего света! Однако для широких масс Советского Союза Илизаров по воле главного идеолога КПСС Михаила Суслова по-прежнему продолжал оставаться безвестным местечковым костоправом без званий и имени.

Главное для идеолога всесоюзного значения Михаила Суслова было в другом. В том,