Но мы спокойны за ланей и оленей: не все цыпочки являются охотницами. Свежий воздух – это именно то, что ее привлекает. И вот уже ее отпрыски по колено в грязи учатся лазать по деревьям и строить шалаши в их ветвях.

Но как только приехали в деревню, нужно сразу же уезжать, как правило, в воскресенье и не позднее 10 часов утра или после 11 вечера, потому что в противном случае три часа в пробках вам обеспечены. Нам даже известны случаи, когда люди стояли в пробках по шесть часов, возвращаясь из Нормандии. За это время можно было бы долететь до Нью-Йорка. Проведя не менее сорока пяти минут в заторе возле Роканкура, послушав ведущих на радио FIP (France Inter Paris), беззлобно насмехающихся над вами, вы дойдете до такого состояния, что будете готовы убить собственного ребенка, когда он в сотый раз спросит у вас: «Когда мы приедем домой?» И вы поклянетесь себе, что на следующие выходные вы сделаете ставку на культурную программу внутри Парижа, погуляете по Тюильри, зайдете в музей, но мы вас предупреждаем: если на улице не будет идти проливной дождь, в очереди вы простоите около двух часов.

Парижанки любят переделывать мир, и особенно за столом, в окружении друзей и хорошей еды. И в искусстве устраивать застолья, которое сводится к умению вести беседу и умению со вкусом жить, им нет равных. Мы прочли в Styles L’Express, женском модном журнале, что «началась эпоха возврата к ужинам». Но почему же они исчезли? Потому что мы все хорошо усвоили правила хорошего тона баронессы Стафф,[165] согласно которым цыпочка приглашает в свой дом гостей, предупреждая их об этом «минимум за неделю, письменно или устно». Но иногда она готова отказаться от своих планов, когда, прочтя восемнадцатую эсэмэску: «Поужинаем у вас 20 февраля?» (и пусть это даже будет не в субботу), понимает, что между выходными в деревне, профессиональными обязанностями и школьными каникулами она не сможет собрать своих друзей до 2 апреля. И так как она не лишена юмора, то накануне ужина, о котором договорились заранее, за несколько недель, она не преминет напомнить: «Дорогие друзья, несколько лет тому назад мы решили поужинать у нас завтра вечером. Вот, наконец, этот миг настал! Итак, до завтра? Если у вас все нормально, ждем вас завтра к таким-то часам», опасаясь только одного: как бы бэби-ситтеры ее не подвели.

Иногда из духа противоречия, а иногда из снобизма парижанка может пригласить к себе гостей в тот же день, что немного напоминает приобретение горящих билетов со скидкой на сайте lastminute.com, и в этом случае она рассчитывает на внезапность приглашения или на свою популярность.

Парижанки не могут себе позволить жить так, как в Испании (где рабочий день заканчивается в 14 или самое позднее – в 17 часов), поэтому они редко приглашают на ужин до половины девятого. И здесь вы можете допустить самое большое нарушение приличий, если придете вовремя. Двадцать минут опоздания – это необходимый минимум. В любом случае, чтобы проехать Париж из конца в конец, вам потребуется не менее часа, так что торопиться не следует. А принимая во внимание тот факт, что у ваших друзей хороший вкус и они предпочитают жить за перефериком (и их становится все больше), вы с легкостью можете объяснить свое даже часовое опоздание. И, судя по всему, безнадежно устарел свод правил хорошего тона баронессы, который гласит: «Гости приходят за несколько минут (за десять минут, за четверть часа) до назначенного времени». Но так как любая вечеринка начинается с аперитива, который может длиться целую вечность, особенно если все уже принялись обсуждать высоту каблуков мадам Саркози и строгость учителей в начальной школе, за стол редко сядут раньше 22 часов. К сожалению, став сторонницами здорового образа жизни и бросив курить, парижанки пристрастились к вину…

Существуют ужины с друзьями, когда, переделывая мир, подливают друг другу вина в бокалы. Но есть и знаменитые великосветские приемы, о которых грезят провинциальные подруги – извините, мы хотели сказать, подруги из «других регионов», потому что есть всегда кто-то, кто все знает или думает, что знает, в том числе и кто откуда приехал. Кто-то, кто «близок к властным структурам», как говорил наш знаменитый комик Колюш. И ничего не поделаешь, ведь мы в Париже, и оказывается, это не такой большой город.

К сожалению, должны вас разочаровать, но светские застолья не имеют ничего общего с кастингами «93 Фобур-Сент-Оноре», уже бывшими телевизионными ужинами во главе с ведущим Тьерри Ардиссоном, которые транслировались на телеканале Paris Première и куда приглашались такие известные личности, как писатель Фредерик Бегбедер, журналист и телеведущий Ариэль Визман, Лоран Баффи, также телеведущий, или актер Франсуа Берлеан.

Как и Ардиссон, парижанки приходят в восторг от смешения жанров, стилей, социальных слоев… И если к тому же журналист, телеведущий, известный адвокат, писатель или политический деятель оказываются в числе приглашенных (децентрализация имеет место только на время летних каникул, когда большинство парижан переселяются за город), именно вишенка на торте весьма способствует тому, чтобы сообщить окружению последние светские сплетни, которые на следующее утро пересказываются подруге возле кофемашины.

Еще раз обратимся к нашей баронессе: «Беседуя, гости должны затрагивать нейтральные, но злободневные и для всех интересные сюжеты: искусство, литература, путешествия и т. д. Не следует касаться политики, потому что она вызывает скуку в женщинах и несварение в мужчинах». Ну, что, госпожа баронесса! Тем хуже для нашего пищеварения, потому что сейчас людей, собравшихся за столом, всерьез волнуют только три темы: политика, секс и еда. Вкусная еда вкупе с хорошим вином быстро развязывают языки. Другой необходимый ингредиент удавшегося ужина – словесная перепалка, столкновение мнений, споры. В силу своих убеждений, а может быть, просто из любви к риторике, могут до хрипоты спорить по такому незначительному поводу, как «следует ли класть грибы в бланкет из телятины или нет», либо примутся обсуждать очередную социальную утопию. Иногда доходит чуть ли не до открытых столкновений, особенно когда много выпито, и на следующий день начинают приносить извинения друг другу по телефону, пытаясь выяснить, а в какой момент все началось.

И описания ужинов Луи Себастьена Мерсье, весьма плодовитого писателя, работавшего в конце XVIII и начале XIX века, могли бы быть актуальны и в наши дни: «С какой легкостью в Париже жонглируют человеческими мнениями и идеями. Сколько выносится приговоров! Ничтоже сумняшеся, обсуждают великие истины морали, касаются литературы, метафизики, политики. И об одном и том же человеке, сидящем за столом, его соседи справа могут сказать, что он орел, а соседи слева, что он еще не оперившийся птенчик. Один и тот же принцип для одних неоспорим, а для других – абсурден. Крайности сталкиваются, слова меняют значение в зависимости от того, кем они были сказаны».[166]