Прошло полгода, и однажды, когда мы гуляли с одной из моих подруг, красавицей-брюнеткой, по ночному Парижу, ее вдруг посетила странная идея: «А не зайти ли нам в Baron?» Ну уж нет! Только не это! Я не хочу, чтобы со мной еще раз обошлись, как с туберкулезной иммигранткой, кандидаткой на заточение на Эллис Айленде.[149] С меня довольно.

И в унижении есть свое очарование, при условии, что на него добровольно соглашаешься, но я не поддерживаю интимных отношений с Баком, чтобы доставить ему такое удовольствие. Моя подруга продолжала настаивать. Было лето, и я подумала, а почему бы и нет? Скутер поставим в десяти метрах от входа. Мы надели каски, растрепав свои прически, произвели небольшой осмотр нашего ретро-BMW, припаркованного в соседней аллее, и помчались. Три знаменитости встретили нас обычным вопросом: «Цель визита?» Никакого сарказма. Мы здесь не для того, чтобы устранить утечку воды в туалете. Никакой самоуверенности, скромность, респект и улыбка. Мы сюда пришли, чтобы развлечься и отдохнуть. И чудо свершилось. «Проходите». Магическое слово открыло нам путь в прибежище баловней судьбы. Берегись, Барония, мы пришли!!! В раздевалке девушка-гардеробщица, отдыхавшая на канапе, быстро закончила разговор: «Бебе, пока, пришли первые посетительницы». Оказалось, что единственным условием, при соблюдении которого я получаю право на вход, может быть летнее время года и разгар сезона отпусков. Поговорив с Эмилем, молодым ливанцем, объяснившим мне, что он здесь с целью потратить отцовские деньги, потому что, когда он пытается их заработать, он тратит их еще больше, выпив целое море шампанского, к которому так подходят кубики льда, послушав Нена, спевшую песню про девяносто девять воздушных шариков (99 Luftballons), я решила оставить Баронию ее истинным обитателям – богатым прожигателям жизни. В коридоре я столкнулась с Баком, мне показалось, он почувствовал отвращение.

Парижанкам не пришлось ждать открытия музея на набережной Бранли,[150] чтобы приобщиться к культуре племенных народностей. Может быть, шумерское искусство или руниаколе, диалект языка банту, на котором говорят в Уганде, их на самом деле не очень интересуют, потому что все их внимание сосредоточено на том, что происходит внутри их собственного, парижского племени, и в дела своих соседей они предпочитают не вмешиваться. Клан фудистов, клан прожигателей жизни, кланы раллистов, студентов и преподавателей университетов, интеллектуалов, клан завсегдатаев клуба Baron, клан отрицающих любые кланы. На самом деле в этом явлении нет ничего нового, если вспомнить, что когда-то были тамплиеры и франкмасоны.

Мишель Маффесоли, автор книги «Время кланов», объясняет на сайте Bandista, попутно рассказав, Who’s who в племени баловней судьбы, что феномен, зародившись в незапамятные времена, в наши дни достиг своего апогея. Вот как, по его словам, возникают мотивации, объединяющие людей в коллективы, кланы: «Прежде всего, у каждого из них есть желание быть в центре сообщества, объединенного общими интересами и общим стремлением теснее сплотиться, чтобы с удесятеренной силой ощущать пульс жизни, чтобы вместе наслаждаться всеми ее радостями. Креативность является движущей силой этого процесса, но речь идет о креативности момента, о гедонисткой, а не о созидательной креативности. У большинства из этих кланов нет никаких планов на будущее, в них не разрабатывается стратегия, не ставятся цели, для достижения которых требуются усилия. Их лозунг – лови момент, наслаждайся здесь и сейчас».

Предводители кланов обладают своими атрибутами власти, своими регалиями. Это и Матали Крассе[151] и ее коллектив творцов, Лионель и Андре со своей кликой полуночников, шеф-повар Камдеборд и его сообщество гурманов (и отчасти лизоблюдов), Мулу[152] и его фанаты.

Объединенное общей территорией или деятельностью, любое сообщество обладает определенным набором идентификационных признаков. Существуют сообщества людей, проживающих в VI или VII округах, которые, несмотря на то что имеют много общих черт с обитателями XVI округа, говорят, что «не хотят иметь дела с теми, кто живет на правом берегу». Потому что принадлежать к какому-либо кругу значит исключать из него остальных. И уже давно идет война между жителями северо-восточных и юго-западных кварталов Парижа. И в каждом квартале существуют свои группировки, каждому кварталу свойственны свои кодексы поведения и свои привычки.

В старых аристократических семьях и в среде крупной буржуазии, чьи представители живут в богатых столичных кварталах, ралли воспринимается как обряд посвящения привилегированной молодежи во взрослую жизнь. И постарайтесь воздержаться от удивления, как одна наша знакомая, которая воскликнула, услышав, что дочь хозяев собирается принять участие в этом шоу: «Но ведь ей еще только четырнадцать лет, у нее нет водительских прав, как она может принимать участие в ралли?» Судя по всему, не только Дакар существует в жизни юной и богатой цыпочки. Проводимым ралли присваивают названия знаменитых драгоценных камней, созвездий, птиц. Допуская детей к автомобильным соревнованиям, родители при этом руководствуются следующим принципом: дать возможность отпрыскам и наследникам лидеров французской промышленности как можно чаще видеться друг с другом. Можно даже сказать, что они поощряют их общение, хотя сами себе едва ли в этом признаются. Водительские права при этом не всегда необходимы. Все начинается лет с двенадцати с «ралли понарошку», когда дети, даже еще не достигшие подросткового возраста, собираются вместе и учатся играть в бридж, ходят вместе в театр или в музеи. В четырнадцать лет их записывают в танцевальные студии, где они разучивают рок-н-ролл, пасодобль (без которого их образование считается неполным), в восемнадцать лет они уже появляются на вечеринках, на первых тусовках, в двадцать лет светское воспитание завершается. Так сложилось, что юноша в этих кругах – также довольно редкая птица, поэтому, чтобы записаться на те или иные занятия, семи или восьмилетняя девочка должна привести с собой, в качестве «приданого», одного или двух мальчиков.

В племени раллистов существуют свои подгруппы, в противном случае все было бы слишком просто. «Есть два типа ралли-вечеринок, – объясняет нам одна из мам, которая вместе с тремя другими мамами собирается организовать прием на триста пятьдесят человек для их дочерей, что можно квалифицировать как «малую вечеринку». – Детей отбирают в зависимости от количества денег у их родителей, а также по другим критериям». Под другими критериями, видимо, следует понимать следующее: при социальном смешении к их детям, воспитанным в христианских традициях, в любом случае допускаются только избранные. «Конечно, мы приветствуем смешение. У нас всегда много провинциалов, это как глоток чистого воздуха, и это лишает наших парижан свойственной им самоуверенности, а провинциалы приобретают столичный лоск. У нас также много иностранцев, хотя мы при этом руководствуемся принципом кооптации, или принципом кастовости, если хотите. Например, мы всегда приглашаем к нам наших кузенов, живущих в Германии».