— Матросы и морские пехотинцы блокирующего отряда, — сказал он. — Нам предстоит провернуть одно дело. Мы смотрим вокруг и видим, как мир скатывается назад, в хаос и первобытную дикость. За пять тысяч лет наша цивилизация, по словам интеллектуалов, исчерпала себя, наши принципы устарели, наши достижения — в прошлом. Нам говорят, что мы превратились в простое примечание на странице истории. Твердят, будто мы идем ко дну со всеми нашими трудовыми навыками и машинами, погружаемся в пучину вместе с нашим Богом, с нашими законами и открытиями естественных и прикладных наук, президентами и королями, литературными произведениями и легендами, с нашими творцами и исполнителями, тонем вкупе с нашими критиками и критиками наших критиков. Возможно, так оно и есть, возможно, наше время кончилось, и мир движется к чему-то новому, будем надеяться, что не к худшему. Не мне об этом судить. Я солдат, и мое предназначение — действовать. Но я обещаю вам, — он резко повернулся и показал на брам-стеньгу, — пока флаг королевских ВМС поднимается по утрам навстречу свежему ветру, у хаоса будет противник!

Он откашлялся в кулак, и подчиненные последовали его примеру.

— Как всегда, Англия просит от вас только одного — исполнения своего долга. Удачи вам.

И.о. начал спускаться в люк. Кто-то крикнул: «Ура нашему капитану!» И в светлеющее небо три раза взмыло выражение всеобщего восторга.

В половине шестого «Си Харриеры» поднялись со стартовых площадок и направились к Четырем Саблям. В течение следующего часа они бомбили оплот пиратства, кружа, как потревоженные пчелы. С борта «Овода», стоявшего в двух милях от острова, воздушные удары казались бесшумными и красивыми. В голубое небо потянулись языки пламени. Облака красного и зеленого дыма напоминали драконов. В четверть восьмого пиратские суда в гавани ушли под воду на полсажени. Барак и верфи горели, а на хребте, где располагались прекрасные виллы тридцати капитанов, бушевал зеленоватый огонь, превращая дома в руины.

«Овод» приблизился к берегу, чтобы в восемь часов приступить к обстрелу острова из 118-миллиметровых орудий. Уилсон со вторым эшелоном морских пехотинцев, которыми командовал лейтенант Пиви, сел в моторную лодку. Он шутил с солдатами; те явно были довольны возможностью повоевать после долгих, томительных месяцев несения патрульной службы на борту корабля. Моторка вошла в гавань. Уилсон увидел то, чего надеялся не увидеть вообще, — «Ужас» лежал на дне у самого причала. На поверхности маячил лишь штурманский октаэдр, охваченный пожаром.

Они высадились на берег. Повсюду лежали окровавленные тела докеров и пиратов — безвинные рядом с виноватыми. Уилсон пошел вместе с морскими пехотинцами лейтенанта Пиви на холм. Они быстрым шагом миновали город лачуг, который бомбежке не подвергся. Уилсон увидел все тех же детей со вздутыми животами и голодными глазами, те же убогие хижины и кучи мусора, вдохнул то же зловоние беспросветного отчаяния.

— Бедняки всегда с нами, — прошептал лейтенант Пиви.

Уилсон промолчал.

Ворота верхнего поселка были снесены с петель взрывом. Не уцелел ни один из домов тридцати капитанов. Уилсон побежал к дому Крикет, который теперь превратился в груду битого кирпича и обугленного дерева. Он взобрался на обломки, заранее страшась того, что его ждет. Он нашел кусок мраморной ванны, дымящиеся обрывки одежды, совершенно нетронутую гитару Крикет. Старый том «Истории упадка и разрушения Римской империи» Гиббона лежал, наполовину сгоревший, под обломками садовой мебели. Нельзя было определить, покоится ли тело Крикет под чернеющими завалами или ей повезло уцелеть. Возможно, руины стали ее могилой.

Уилсон ощутил слабость в коленях. Он сел на сохранившуюся часть фундамента и взялся за голову руками. Была ли во всем этом ее вина? Что можно ожидать от девушки, воспитанной пираткой? Она была так же прекрасна и смертоносна, как акула в воде. И смертоносность была частью ее красоты. Смерть и Крикет разделить невозможно. Ветер закрыл солнце черным дымом. Этот ветер разносил запах реактивного топлива и жженой резины. Снизу, из лачужного города, доносились плач и стенания.

— Это твоих рук дело, Лэндер?

Уилсон повернулся и увидел, как по завалам, спотыкаясь, пробирается доктор Бурсали. Медицинский халат порван, губы кровоточат, в руке бутылка джина с отбитым горлышком. Похоже, доктор спасался от бомбежки под автомобилем, время от времени прикладываясь к бутылке. Уилсон знал, что Бурсали алкоголик, но таким пьяным никогда его раньше не видел.

— Я не мог поступить иначе, — пробормотал доктор и осуждающим жестом ткнул Уилсона пальцем в грудь. — Как трахнутый бойскаут, ты привел кавалерию, ты, самодовольный ублюдок!

Уилсону захотелось врезать ему как следует. Раздался взрыв. Они задержали дыхание. С побережья пахнуло горячим ветром.

— У нас здесь было так хорошо, — заговорил доктор Бурсали, когда развеялся дым от взрыва. — Вдали от трахнутых правил трахнутого буржуазного общества. Где еще, черт возьми, пьющий человек может найти работу? Я сказал тебе: «Сделай что-нибудь», но на самом деле этого не желал, просто болтал. Зачем ты устроил все это? Ты же вошел в сообщество Тридцати Капитанов, когда женился, ты стал богатым!

— Рабство, — сказал Уилсон. — Помнишь, доктор? Пиратство и убийства. Со всем этим следовало покончить.

— Ну вот, опять ты за свое. Меряешь иную культуру на свой бойскаутский аршин. Бойскаут! Фашист!

— Да, бойскаут, поэтому не могу дать тебе в глаз.

Доктор горько улыбнулся, хлебнул джина и снова порезал губу. По стеклу потекли джин и кровь. Зрелище отвратительное. Уилсон выхватил бутылку и бросил в развалины.

Бурсали от изумления завращал зрачками.

— Это была последняя бутылка джина на острове, — произнес он трагическим тоном.

Уилсону показалось, что несчастный готов броситься на колени, слизать капли, блестевшие на бутылочных осколках. Доктор поступил иначе. Он издал булькающий звук и, вытянув руки, резко наклонился вперед. Уилсон шагнул в сторону, и доктор упал лицом в грязь.

— Нуждаетесь в помощи, мистер Лэндер?

По разбитой черепице и камням, которые раньше были внутренним двориком Крикет, шли лейтенант Пиви и два морских пехотинца.

— У меня есть кое-что для вас, — сказал Уилсон. — Доктор. Он может помочь с ранеными.

По приказу лейтенанта Пиви морские пехотинцы взяли Бурсали под мышки и оттащили на ракушечную дорожку.

— Бог мой! Вы уверены, что этот человек доктор? — спросил лейтенант Пиви.

Уилсон кивнул:

— В трезвом состоянии недурной врач. К сожалению, пьет он как сапожник. Держите его на сухом пайке.

Окровавленный, лежащий пластом Бурсали был похож на мертвеца. Тем не менее когда морские пехотинцы собрались погрузить его на носилки, он повернул голову и сказал, как чревовещатель, утробным голосом:

— Ты думаешь, твоя жена под обломками? Ничего подобного, бойскаут! Едва она пристала к берегу, как помчалась к нему. Возможно, именно сейчас она трахается со своим ублюдком!