— Красиво, — произнес Харртек.

Дыхание затуманило визор шлема. Он не был предназначен для длительных операций в пустоте, и на бронестекле собирался конденсат. Но Харртек постоял еще немного, наблюдая, как формируются, соединяются друг с другом и пропадают золотистые круги, как исчезает все, что попало в зону могучего притяжения газового гиганта.

Терент продолжил путешествие лишь после того, как в результате вращения картина сдвинулась и вместо нее в пробоину заглянула чернота космоса.

Протос, конечно, его ждал. В лабораторию дотошного безумца Харртек вошел в клубах дезинфицирующих газов.

Там было очень много моделей. Позже он вспомнил о них. Уменьшенные копии титанов, дополненных пульсирующими органическими наростами. Размером они не превышали человеческого младенца и не отличались тщательностью исполнения. Харртек проигнорировал их. Он не понимал важности этих предметов, пока не стало слишком поздно.

Перемигивание сигнальных ламп подсказало Теренту, что можно снять шлем. Он не доверял этим сигналам, но все же послушался их рекомендации. Давление изменилось. В его шлеме воздух подавался под более сильным давлением, и теперь поток вырвался в лабораторию Протоса. Лишь спустя несколько мгновений давление выровнялось и Харртек ощутил горячую вонь логова магоса: раскаленный электричеством металл, гниющая плоть и тысячи химических компонентов.

Протос в развевающемся одеянии спустился с потолка, раскинув за спиной механодендриты, похожие на дополнительные руки языческого бога. От его бормотания на двоичной речи в голове возникла болезненная пульсация.

— Позер, — буркнул принцепс. Он сплюнул на пол не только в знак презрения — привкус воздуха оседал в глотке неприятной пленкой. — Ты не постарался хоть чуть-чуть облегчить мне жизнь.

Протос завис в метре от пола. Он молитвенно сложил перед собой металлические конечности, странным образом резко контрастирующие с гладким старческим лицом, на котором застыло покровительственное выражение, какого Харртек еще не видел.

— Напротив, я сделал все, чтобы тебе стало легче. — Одеяние Протоса встопорщилось, имитируя пожатие плечами. — Ты отверг меня. Теперь тебе придется доказать свою решимость.

— Ты знаешь, почему я пришел?

— А зачем еще тебе меня разыскивать? Ты пытался вызвать меня. — Протос медленно покачал головой и улыбнулся, словно добрый дядюшка, упрекающий озорника. — Меня нельзя вызывать. Мы, восемь магосов Соты-Нул, приходим лишь по собственной воле. А такие, как ты, принцепс-майорис, обращаются к нам с просьбами. — Он спустился ближе к полу. — Ты хочешь обрести могущество, которое я предлагал? Тогда преклони колени.

Харртек нахмурился, но повиновался.

— О великий техножрец, — с нескрываемым сарказмом произнес он. — Даруй мне могущество, предложенное ранее, которое я так грубо отвергал.

— Нет, так не годится, — возразил Протос.

— Знаешь что? — отрезал Харртек, поднимаясь на ноги. — Мне плевать. Ты не просто так приходил ко мне. Ты выбрал меня не случайно. Так вот, я здесь. Теперь тебе решать, принять меня или нет.

— А почему ты захотел взять то, что я предлагаю?

Магос продолжал парить над полом, сложив руки, словно торговец, намеревающийся заключить выгодную сделку.

— Потому что я хочу увеличить свою мощь. Я сражался с Легио Атарус, и они едва не победили. Не хочу, чтобы это повторилось, или эта война никогда не закончится.

Протос рассмеялся.

— Если бы это была единственная причина твоего визита, ты бы согласился еще в прошлый раз. Я предлагал тебе уверенность в победе, но ты отверг мое предложение.

— Значит, я стремлюсь к священному единству человека и машины, о котором ты тоже говорил, — сказал Харртек.

— Неверно! — неожиданно рассердившись, воскликнул Протос. — Ты утратил контроль, не так ли? Не лги мне. После битвы я просмотрел все записанные данные. «Нунцио Долорес» чуть не сбросил тебя. — Он хихикнул, издав звуки, не подобающие такой старой и, предположительно, мудрой личности. — В этом-то и кроется проблема твоего ордена. Тебе известно о физических осложнениях, которые возникают у людей на пути к полному единению. Так вот, из-за этого страдают и БМУ, и сами титаны. Вы недалекие и тщеславные существа, вы не способны добиться желаемого результата обычными методами. Достижение абсолютного единства сравнимо с достижением скорости света в материуме: чем ближе к цели, тем труднее, пока усилия вовсе не становятся тщетными.

Харртек поднял на магоса унылый взгляд.

— А если я скажу, что ты был прав?

— Я буду доволен, потому что мы все предпочитаем быть правыми. Это меня устраивает. Я исполню твое желание. Достаточно ли ты смел и предан своим богам и своей цели?

— Я мог бы многое на это ответить, но повторю то, что уже говорил, — произнес Харртек. — Ты и сам знаешь, что все именно так. Дай мне то, что я хочу. Дай мне власть над моей машиной, какой не было ни у одного человека. Верни мне полный контроль.

Протос улыбнулся.

— Ах, мой дорогой принцепс, я могу дать тебе нечто намного большее.

Дверь отворилась, изгнав тьму и бросив в лицо Харртека жалящий кинжал света. Он прищурился. И опять в дверях показался силуэт. Жизнь Терента теперь подчинялась новому ритму.

— Пора, принцепс, — сказал некто.

Терент Харртек не узнал пришедшего за ним человека. У него была приземистая фигура выходца из низших слоев общества, и, хотя одежда на нем блистала роскошью, вероятно, ее подарил ему кто-то из более состоятельных людей.

Темно-красное одеяние закрывало фигуру с головы до пят и вместо пояса было стянуто золотой цепью. Харртек считал это смехотворной претенциозностью культа. Человек был не выше, чем дулуз, один из батраков Легио. Выходцы из низов всегда первыми пытались проторить легкие пути к власти. Величия он, конечно, не добьется. Если повезет, не сильно пострадает, когда его использует в своих целях более достойная личность.

Интересно, сколько цивилизаций погибло от рук ничего не подозревающих простаков? Естественно, это всегда происходило в интересах более могущественных людей. Подобные существа служили рычагами для облегчения усилий, их жертвы могли перемещать потоки влияния, но по большому счету ничего не менялось. Император Терры — живое тому доказательство. Человеческая раса обладала фатальной склонностью заводить тиранов.

Что касается угнетения, думал Харртек, то подобных людей всегда угнетают, чем бы они ни занимались. Такова их роль в жизни. Было бы намного лучше, если бы они приняли свое предназначение и не боролись с ним.

Терент Харртек был сильным и влиятельным человеком. И после ритуала он останется сильным и влиятельным. А этот напыщенный парень, наслаждающийся крохами власти и театральным шиком своего дурацкого костюма, не получит ничего, кроме обманчивого самомнения.