«Дрр-дррр…»

Хорошо, хорошо, уже иду. Я не желаю знать, кто вы такой, я не желаю разговаривать с вами, но я спускаюсь, потому что должна это сделать.

Эва подошла к лестнице и зашагала вниз по ступеням, поглядывая на высокое окно. Небо снова затягивали облака, и солнце, уже клонившееся к западу, окрасило красным рваные края облаков. Их темные клубы грозили новым дождем.

Дверной звонок не смолкал, и Эва ускорила шаг, раздраженная и встревоженная. Может быть, явился еще один местный репортер, которому успели рассказать о происшедшем, — Эва знала, что в этих краях выходит несколько ежедневных изданий, — но если так, на этот раз Эва вообще не скажет ни слова, она просто вежливо, но твердо закроет дверь перед любым длинноносым репортером или фотографом, если они нарисуются перед входом. И тут в голову Эвы пришла другая мысль, заставившая ее приостановиться у подножия лестницы. А что, если это вернулся полицейский, у которого возникли новые вопросы? Что она может сказать ему? О да, уважаемый констебль, по Крикли-холлу действительно бродят призраки, я сама видела бестелесные духи детей, и мы все слышали необъяснимый шум и стук, и мою дочь Лорен прошлой ночью, во сне, избило нечто, как я думаю, оно могло быть злобным привидением некоего человека по имени Августус Криббен, который жил тут лет эдак шестьдесят назад… Может ли она сказать все это? Может ли она сказать такое — и ожидать, что ей поверят? Она и сама-то себе с трудом верила.

Эва пересекла холл — абсолютно сухой холл, — но тут же бросила взгляд в сторону подвала. Чертова дверь! Почему она не желает оставаться запертой?!

«Дррр-дррр…»

Ладно!

Эва резким толчком закрыла дверь подвала и повернула ключ в замке, чтобы наверняка знать: дверь закрыта. Гэйбу и в самом деле следует заняться этим замком и как следует проверить его — не дверь, а наказание какое-то!

Наконец Эва добралась до парадной двери, отодвинула засов и повернула в скважине длинный ключ. Рассерженная, распахнула дверь — и во все глаза уставилась на гостью, стоявшую на пороге.

* * *

Улыбка Лили Пиил была настолько слабой и неуверенной, что ее вообще вряд ли можно было назвать улыбкой. Как будто женщина чего-то боялась.

— Я уж начала думать, что вас нет дома, — сказала она, едва только дверь открылась. — Я так долго звонила…

— Да Извините… я была наверху. — Сердце Эвы тяжело стукнуло: она совсем не ожидала снова увидеть экстрасенса.

— Я… вы меня тоже извините. За вчерашнее. — Лили на несколько мгновений уставилась вниз, на дверной порог, как будто сокрушалась о своем поведении. — Я хочу извиниться за излишнюю резкость. Но это не намеренно. А потом… у меня было время подумать над вашими словами.

— Вы хотите сказать, что поможете мне… нам?

— Вы не оставили номер телефона, но, конечно, я помнила этот дом. Среда в Палвингтоне — короткий день для магазинов, и я смогла оставить лавку.

Она не ответила на вопрос Эвы. И та задала его снова. Светлые волосы Лили отливали красным золотом в лучах послеполуденного солнца. И эти же лучи придали ее лицу более яркие краски, нежели запомнились Эве, — но Эва знала, что кожа у ясновидящей на самом деле очень бледная, почти бесцветная. Зеленые глаза смотрели серьезно.

— Я готова попытаться, миссис Калег, — сказала она наконец. — Я помогу вам, если сумею.

Эва удивилась не на шутку.

— Почему вы передумали?

— Вы говорили, будто видели призраки детей. К тому должны быть серьезные причины. Когда мы вчера разговаривали, я чувствовала что-то неправильное, не в вас и ваших тяжелых чувствах, а в вашем окружении. И это исходит от самого дома.

— Извините, я не понимаю.

— Должна быть какая-то причина того, что дети, умершие здесь, не ушли, объяснение их привязанности к этому месту. Им следует продолжить путь, они не должны задерживаться тут. Я чувствовала их страдание в вашей собственной ауре, и я хочу помочь им. Экстрасенсы, ясновидящие, спиритуалисты имеют определенные обязательства по отношению к мертвым.

Эва была сбита с толку.

— А мой собственный ребенок?..

— Я не знаю. Однажды в юности мне удалось наладить связь с мальчиком, три месяца лежавшим в коме. Все думали, что он должен вот-вот умереть, и если бы отключили аппаратуру, поддерживавшую жизнь в его теле, так оно и вышло бы.

В манерах и речи экстрасенса сквозила глубокая печаль, и Эва была тронута. Может быть, она неправильно оценила Лили Пиил, может быть, ей приходится нести слишком тяжелую ношу. И, отказывая Эве, она просто пыталась защититься. Эта мысль возникла как некое внутреннее прозрение, и сердце Эвы сразу смягчилось по отношению к молодой женщине, так холодно державшейся вчера. Стоя здесь, перед дверьми дома, под темнеющим небом, Лили выглядела маленькой и ранимой, даже хрупкой. И совсем не похожей на ту Лили, которую Эва видела накануне в магазинчике.

— Прошу вас, входите, — пригласила Эва.

Но в тот момент, когда Лили Пиил перешагнула через порог и вошла в огромный холл, с ней как будто что-то случилось. Она побелела как смерть и пошатнулась, словно теряя сознание. Лили протянула руку к Эве, ища поддержки, и Эва тут же подхватила ясновидящую, позволила той опереться о себя.

— Вам плохо? — встревоженно спросила Эва. — Что случилось?

— Я… я… тут такое сильное присутствие… Вы разве их не ощущаете?

— Я не понимаю, о чем вы говорите.

— Эти духи… они вокруг, везде.

— Дети?

— Да. Но что-то не так… что-то еще есть… что-то… кто-то чудовищно нечистый. Темнота. Зло.

Она снова покачнулась, очень сильно, и Эва поддержала ее, как могла.

— Я должна… мне нужно сесть. Они истощают меня. Так сильно, так сильно… Но у них пока что недостаточно силы. Они ждут…

— Позвольте мне отвести вас в гостиную, — настойчиво предложила Эва. — Вы там сможете сесть.

Она почти потащила ясновидящую через холл, та бессильно опиралась на ее плечо, но когда они приблизились к двери подвала, Лили резко отшатнулась, и на ее лице отразился ужас.

Эва только что, по пути к парадной двери, задержалась, чтобы запереть эту чертову дверь, но та снова была полуоткрыта! Темнота за ней казалась почти вещественной, материальной. Лили отпрянула от этой двери, и Эва за которую она цеплялась, поневоле двинулась вместе с ней.

— Так вот где нашли детей, — прошептала ясновидящая, обращаясь скорее к самой себе, чем к Эве. Она вдруг задышала резко и быстро, как будто ей не хватало кислорода, и Эва, испугавшись за девушку, повлекла ее дальше, к гостиной. Для такой миниатюрной особы Лили оказалась неестественно тяжелой.

Наконец Эва доставила Лили к кушетке в гостиной и осторожно усадила.

— Извините, извините, — с трудом выговорила Лили между судорожными вздохами.