Мне принесли бюллетени ПУРа, Ленфронта и «Reveler Zeitung» за сентябрь; ознакомился и с другими материалами…

Из немецкого радиоперехвата:

«США захватили базы в Южной Америке. Держат Исландию и Северную Ирландию и сильно вцепились в Африку. На Ближнем и Дальнем Востоке американские войска — от Австралии до Алеутских островов. Практически они вытесняют англичан отовсюду. Можно ставить вопрос так: против кого в действительности ведут войну США — против Германии или против Англии? Они стоят с оружием против нас (Германии), но ведут себя в английских владениях, как в оккупированных…»

На Украинском фронте: беспрерывные дожди, грязь. Немцы, подтянув силы, еще удерживают линию Днепра.

На один из наших островов завезли продовольствие. Старшина, выдавая матросам продукты, сказал:

— Вот вам, по генеральному плану войны — до 24 июля 1944 года. И больше ни черта не получите — потом мир будет…

Из анекдотов войны.

Бог решил разобраться в делах народов и вызвал глав воюющих сторон.

— Почему вы воюете? — спросил он Гитлера.

— Нам нужно жизненное пространство.

— А вы?

— На нас напали, — ответил Сталин.

— А вы? — обратился бог к Черчиллю.

— А кто вам сказал, сэр, что мы воюем? — удивился Черчилль.

Вечером к С. К. зашли вернувшиеся из Москвы В. Инбер, ее дочь и И. Д. Страшун[136]. Вера Инбер:

— Поездка была хорошей, деловой… В Москве на улицах войну почти не чувствуешь, не то что у нас в Ленинграде… В Союзе писателей как-то пусто. И. Эренбург устал; мешки под глазами, много работает… Фадеев улетел в Краснодон… Салюты! — я их видела все. Это замечательно, — световой ансамбль. Я жила в гостинице «Москва» на девятом этаже, оттуда все — как на ладони.

Вечером, по радио. Войска Калининского фронта прорвали немецкую оборону и заняли Невель. Рокадная железная дорога Ostfront’a[137] — перерезана. Новый клин! Угроза охвата Витебска — Полоцка, угроза Псковскому району! (Видимо, октябрь терять не будем.)

Немцы о Ленинграде.

«…Ленинград мы никогда не получим». (Ефрейтор Шредер, 170-я пехотная дивизия.)

«…Это крепость, которую нельзя взять. Здесь вперед не продвинешься. Если его не взяли в 1941 году, теперь уже не взять — город сильно укрепился… Мы сами ожидаем удара со стороны Ленинграда». (Лайбертс, 11-я пехотная дивизия.)

Вечерняя сводка. Наши войска после короткой паузы, подтянув тылы, возобновили наступление по всему фронту от Витебска до Тамани. На Волховском фронте нами взяты Кириши…

8 октября 1943 года.

На Смоленщину вслед за потоком войск возвращаются со своими стадами пастухи и доярки. Это символ возвращения жизни, труда…

На рынках продолжается падение цен (!): кило хлеба — 80 рублей, картофель отборный — 80, мелкий — 50 рублей килограмм…

Из настроений немецкой армии.

Поражение летом 1943 года произвело на немецкое офицерство более сильное впечатление, чем Сталинград. Тогда верили в реванш. Теперь, когда все рухнуло, говорят прямо, что надежд на благоприятный исход войны с Россией нет. «Люди гибнут напрасно».

Все больше скептических настроений: «Когда англо-американская авиация бомбит Германию, немцам (в тылу) говорят, что для союзников это проходит безнаказанно, потому что вся немецкая авиация — на Востоке. А здесь, на Восточном фронте, солдат убеждают в том, что у русских превосходство в воздухе, потому что вся наша авиация — на Западе».

Отношение к Гитлеру ухудшается. В немецкой армии появляются песни, высмеивающие его, много анекдотов и т. п. На стенах домов в Кельне появляются надписи: «Hitler, du toller Affe, wo ist deine geheime Waffe?»[138] и другие.

В офицерской среде рост самоубийств, пьянство…

К 9 вечера поехал в офицерский клуб на вечер отдыха офицеров Морской железнодорожной артиллерийской бригады. Выступил с сжатым обзором военно-политической обстановки. Встретил друзей: капитана 1 ранга Черокова с Ладоги и др. Ладожскую военную флотилию уже рассматривают как резерв, начинают ее «раздергивать»: нужны люди на Днепре, а завтра — на Дунае, на Западной Двине…

Наблюдал за офицерами, — некоторым из них определенно не хватает воспитания… Нам преподавали многое, но не научили простым вещам: как войти, как поздороваться, как сесть за стол, как держать вилку и нож, и т. п. и т. п.

Видимо, хорошие манеры — это дело «завтрашнего дня». Все это откладывалось до определенного времени — это время придет после победы! Мы сила, сила неимоверная — и простая и сложная!

«Нужны ли манеры, фраки, мундиры и т. д.?» — «Пожалуй, нужны… Ладно, и это освоим», — говорят офицеры с усмешкой…

…Во мне сталкиваются разные начала: давнее-давнее, с детства прививавшееся воспитание, и более позднее — от революции, от стихии. Сталкиваются и синтезируются — вот что любопытно. А было время, когда каждый из «прошлого», от интеллигенции, чувствовал себя виновным в самом факте принадлежности к «тем», к «тому» времени…

9 октября 1943 года.

Был Н. Воронов… Сказал, что напишет обо мне очерк для заграничной прессы и для «Огонька». Попросил данные моей биографии.

Днем прошелся к Новой Деревне. Золотистая осень… Мчатся грузовики, — смотришь, и уже нет прежнего ощущения сдавленности, блокадных тисков. Еще немного, и мы вырвемся на дороги к западу, к югу, к северу.

Вечером. Радиопередача с переправы на Днепре.

В 9.30. Закончена ликвидация всего немецкого плацдарма на Тамани!.. Салют! — 20 залпов из 224 орудий…

Прочел книгу «Героический Ленинград». Это только предварительная публицистическая суховатая проба. Разве этими статьями смогли мы передать пережитое, содеянное в Ленинграде?

10 октября 1943 года.