на том конце туннеля и завалили проход.

А завтра, подумал я, всех нас загонят в туннель с этой стороны и тоже завалят проход. Возможно, Леклерк не врал, когда говорил, что не застрелит нас. Голод — средство не такое скорое, как расстрел, но не менее эффективное.

— Ну что, Флек?—сказал я.— Как вам это нравится? Ваша дочь учится в калифорнийском университете в Санта-Барбаре, совсем рядом с одной из самых крупных в мире баз межконтинентальных баллистических ракет — Военно-воздушная база Вандерберри. Цель номер один для ядерной атаки. Азиаты хлынут на вашу новую родину, Австралию. Сколько будет трупов...

— Замолчите же, ради Бога! — зарычал Флек. Кулаки крепко сжаты, на лице страх и отчаяние, боровшиеся с гневом и яростью. Что я должен сделать?

Я объяснил ему, что надо делать.

Солнце коснулось моря на горизонте, к нам подошли охранники и препроводили в блокгауз. По пути я оглянулся и увидел свет в ангаре. Леклерк со своими людьми будет работать всю ночь. Пусть трудятся. Если Флек не подкачает, есть шанс, что «Черный крестоносец» никогда не доберется до своего пункта назначения.

Если Флек не подкачает.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ.

Суббота, 03.00 08.00

Я проснулся среди ночи. Проспал часа четыре, может, шесть, не знаю. Ясно было одно: лучше мне от этого не стало. Жара в этом отсеке блокгауза была невыносимой, воздух спертый и зловонный, матрасы по жесткости не уступали бетонному полу.

Я медленно сел и только потому, что кроме остатков гордости у меня уже больше ничего не осталось, не завопил во весь голос, случайно оперевшись на левую руку. Но чуть до этого не дошло. Я облокотился здоровым плечом о стену, и рядом со мной что-то зашевелилось.

— Проснулись, Бентолл? — Это был капитан Гриффитс.

— Да. Который час?

— Чуть больше трех часов ночи.

— Три часа! — Капитан Флек обещал сделать это не позднее полуночи. Три часа. Почему вы меня не разбудили, капитан?

— Зачем?

И действительно, зачем? Просто для того, чтобы я с ума сходил от беспокойства, вот зачем. Ясно было одно: ни я, ни кто-нибудь другой ничего не в силах сделать, чтобы помочь нам выбраться отсюда. Пол-часа, после того как нас заперли, мы с Брукманом и Гриффитсом со спичками в руках облазили всю комнату в поисках слабых мест либо в стенах, либо в дверях. Безнадежно оптимистическая затея, если учесть, что стены эти сделаны из армированного бетона с целью противостоять неожиданному воздушному удару силою во много тонн. Но сделать это мы были должны. Обнаружили то, что и ожидали, то есть ничего.

— Ни звука, ни движения снаружи? — спросил я.

— Ничего. Совершенно ничего нс слышно.

— Ну что ж,— горько сказал я.— Было бы обидно сорвать рекорд, который я уже установил.

— О чем это вы?

— О том, что к чему бы я ни прикасался на этот раз, все получалось совершенно наоборот. А в том, что касается постоянства, Бентолл — человек что надо. Надежды на то, что в последний момент что-нибудь изменится, практически нет.— Я покачал головой в темноте.— Три часа просрочено. По крайней мере, три часа. Или он предпринял попытку, но его поймали, или они для верности держат его под замком. Теперь это уже неважно.

— Мне кажется, что шанс еще есть,— сказал Гриффитс.— Каждые четверть часа приблизительно один из моих людей становится другому на плечи и выглядывает наружу через вентиляционную решетку. Ничего интересного, конечно, не видно. Склон горы — с одной стороны, море — с другой. Но дело в том, что почти всю ночь ярко светила луна. Флеку невозможно ускользнуть с корабля незаметно. У него еще может появиться шанс.

— Почти всю ночь, вы сказали? Верно?

— Ну, где-то на полчаса луна пряталась за тучу. Около часа ночи,— нехотя согласился он.

— Полчаса ему и не потребовалось бы. Хватило бы пятнадцати минут,— тяжело вздохнул я.— Какой смысл самих себя обманывать?

Надеяться нам было не на что. Я хотел слишком многого. Чтобы Флек незаметно сошел с корабля при свете луны, на виду у охранника, дежурящею на пирсе, в то время как в ста ярдах кипит работа при свете прожекторов. Тут я слегка хватил через край. А уж надеяться на то, что он незамеченным прокрадется в домик капитана, где хранятся ключи, и каких-то пятидесяти ярдах от ангара, стащит их, освободит Мари из оружейного склада, а затем и нас всех, было уж совсем глупо. Но слабая тень надежды все-таки оставалась, а утопающий хватается за соломинку.

Время тянулось томительно. Ночь, которая никак не кончается, а на самом деле закончится. И очень скоро. Не думаю, чтобы кто-нибудь спал. Свободного времени для отдыха у нас впереди еще будет предостаточно. Ученые без конца перешептывались о чем-то с женами. Я вдруг с удивлением осознал, что не смог бы узнать ни одну из этих женщин, если бы довелось с ними встретиться еще раз. Мне ни разу не удалось видеть их при дневном свете. Воздух становился тяжелее. Дышать в этой зловонной, удушливой атмосфере становилось больно. Жара усиливалась. Пот застилал глаза, стекал по плечам и спине. Время от времени матросы поднимали товарища на плечи — смотреть сквозь решетку. И каждый раз ответ был одним и тем же: яркая луна.

Так продолжалось до четырех часов утра. Не успел матрос подняться до уровня решетки, как послышалось:

— Луна зашла. На улице кромешная тьма. Мне не видно, что там...

Я так и не дослушал, что там ему не видно. Снаружи послышались быстрые шаги, какая-то возня, глухой удар и металлический скрежет ключа в замочной скважине. Последовал громкий щелчок, дверь распахнулась, и в бункер ворвалась волна прохладного свежего воздуха.

— Флек? — Гриффитс спросил тихо.

— Он самый и есть. Простите, что запоздал, но...

— А мисс Хоупман?—вмешался я.— Она здесь?

— Боюсь, что нет. Ключа от склада не было на связке. Я переговорил с ней через оконную решетку, и она передала для вас это.— Он вложил мне в руку обрывок бумаги.

— Есть у кого-нибудь спички? — спросил я.— Мне надо...

— Это не срочно,— перебил Флек.— Она написала записку еще днем, просто ждала подходящего случая...— Он замолчал.— Пошли. Время не ждет. Эта чертова луна не собирается всю