И стало ясно почему, едва в свете зеленого сияния оба лорда взлетели, пересекая заваленное мертвыми ущелье, и самое жуткое — оба молчали, зато с повышенным вниманием оглядывали окрестности. И это неудивительно — явно и дознаватель, и ректор подумали о том, как же получилось, что вся эта волна хлынула именно сюда. Эдвин скинул плащ, накрывая меня с Нортом, и последнее, мной увиденное, было, как Дан накидывает капюшон на голову. Ну да, в темноте некроманты видят преотлично, и наши открытые лица, несомненно, привлекли бы внимание. А так камни и камни.

Сидели мы долго, и хорошо, что я была на Дастеле, иначе бы вконец продрогла. А потом Норт убрал руку от моего рта и просто обнял. Мы еще посидели. Наверное, не менее получаса, и тут Эдвин шепотом произнес:

— До полуночи минут семь осталось.

— Двое дознавателей на входе в ущелье, нас засекут, — вставил Дан.

— Тихо, — сдавленно приказал Норт. — Я подстраиваюсь под потоки, попробую открыть ход здесь.

И тут я не могла не вставить:

— Норт, я могу…

— О да, Риа, ты все можешь, — прошипели мне. — Но сейчас — заткнись. У тебя звонкий голос, тебя слышно!

Возмущенно выдохнув, я повернулась и потянулась к нему, собираясь прошептать на ухо, что мне символ прохода подсказали и… и в полной темноте мои губы наткнулись на его… Я отпрянула, Дастел замер. Вмиг стало удушающе жарко от стыда… Мне стало. А рука Норта вдруг поднялась вверх по спине, обхватила затылок и притянула, вынуждая прижаться к его груди. Сердце глазастого билось быстро и мощно, дыхание он с трудом контролировал, как и голос, когда, отстранившись, прошептал мне на ухо:

— Я безумно хочу тебя.

Застыв, я побоялась даже дышать, а Дастел, небрежно откинув плащ, спросил все так же шепотом, но уже так, что и некроманты могли услышать:

— Что ты там можешь?

Осторожно сползла с ног Норта, и вообще отодвинулась от него на те полшага, что были максимально возможны в крохотном пространстве. Затем дрожащей рукой коснулась стены, постаралась успокоиться и вывела символ, показанный мертвой леди.

Тусклая вспышка, бесшумно растворившиеся камни… и воронка, в которую я скользнула первой.

На этот раз я поумнела и, падая, успела сделать вдох. А потом меня поймали, крепко обняли и летели вниз мы уже вместе с Нортом. Не упали. Потому что некромант подхватил на руки и приземлился на обе ноги, удерживая меня. Рядом так же «спрыгнули» Эдвин и Дан. На меня смотрели недолго, но выразительно, после чего Норт опустил, схватил за руку, и мы, не говоря ни слова, побежали по переходам склепа.

К Культяпке меня не пустили. Там возились Эдвин и Норт, а я стояла с Даном, который широкой спиной закрывал от меня происходящее и в то же время собственно с меня глаз не сводил. В итоге выдал:

— Норт на тебя основательно запал.

Я передернула плечами.

— И Эдвин также.

Продолжаю молчать. По склепу разносится вызывающий оторопь шепот заклинаний, мелькают искры, все, словно паутиной, опутано призрачной сетью магических плетений. Жутковато, но красиво.

— Роковая ты женщина, Риа, — со смешком произнес рыжий.

Хмуро посмотрела на него и вот… не выдержала.

— Дан, — наверное, звучало зло, — а у тебя сколько девушек?

Некромант задумался, что-то прикинул в уме и ответил:

— Шесть.

— И как? — злую улыбку сдерживаю.

— По одной на день недели, — спокойно пооткровенничал рыжий. — Ну и день отдыха от б… женщин.

— Вот! — зло сказала я. — А у меня никого! Один Норт и тот фиктивный. И кто из нас роковой?!

Я думала смутить некроманта? Напрасно.

— Я мужчина, — последовал все объясняющий, с его точки зрения, ответ.

Мне так захотелось высказаться на эту тему. Просто вот так захотелось высказать все, что я вообще думаю по поводу этих наяд некромантских, а в особенности по поводу Норта с его желаниями, но тут высказался сам Дастел.

— Риа! — его голос звучал встревоженно. — Риа, иди сюда.

Я не пошла, я побежала. За Культяпку переживала очень, ведь мы успели в последний момент практически, он уже приходил в себя и рычал от боли. Да и новые органы ему приживляли «наживую», а это хуже, чем боль, потому что идет вмешательство в энергетическую составляющую нежити, в стержневое заклинание — одна ошибка, и конец — гниение станет необратимым и мгновенным. Вот почему Дана не подпустили к операции, он слишком сильный, а тут требовалась тонкая работа.

Подбежав, упала на колени рядом с зомби, осторожно коснулась его лица, вглядываясь в глаза, которые цветом немного отличались от прежних, но Норт сейчас над этим работал, вплетая нужный пигмент в поддерживающее заклинание, а Культяпка рычал, дергался, порывался встать и… не видел меня. Заклинание было сплетено, но не наложено, он оставался незрячим.

— Риа, — Дастел хрипел от перенапряжения, — мне нужно, чтобы морда сейчас была неподвижна, а он дергается и зовет тебя. Сядь ближе, положи голову орка на колени и подержи его. Мне требуется всего минута, но чтобы неподвижно.

— С ним что-то не так, — вставил Эдвин, который не хрипел, но был весь мокрый от пота, и руки подрагивали, не выдерживая нагрузки. Потому что носатый сейчас удерживал всю сеть плетения, пока Норт завершал детали. — Не могу понять почему, но разрушаются голосовые связки, причем стремительно.

У меня слезы на глазах выступили… Культяпка, как же так? Речь восстановить практически невозможно! Тьма изначальная, что делать?

— Культяпка, хороший мой, — я пересела ближе, осторожно обхватив голову орка, расположила у себя на коленях, — Культяпочка, что же с тобой случилось…

И умертвие, которое замерло, едва услышав мой голос, вдруг затряслось всем телом.

— Держи голову! — ледяным тоном приказал Норт.

Я держала. Изо всех сил. Обнимая крепко-крепко, как только могла, а Культяпка хрипел, двигал челюстью, словно хотел что-то сказать. И парни бесились — Норт подозвал Дана, приказал наложить стабилизирующее заклинание, чтобы заставить зомби лежать неподвижно и… не помогло. Культяпка рвал нити магии, пытаясь что-то сказать.

— А ты закрой ему рот, — предложил Дан.

Я взглянула на Норта, он кивнул, и я накрыла ладонью губы орка. Накрыла, прижала. По щекам текли слезы, я уже не скрывалась, просто не думала об этом. Мне нужно было держать невзирая ни на что, но складывалось такое ощущение, что Культяпке нужно было сказать тоже невзирая ни на что. Он продолжал дергаться, продолжал рычать, его культя билась об пол.

— Маленький мой, хороший, — я наклонилась, сжимая руки так, что все мышцы дрожали, — Культяпочка, ты скажешь, ты сможешь, но минутку, всего минутку. Тебе нужно полежать, одну минуточку только, и мы закончим, слышишь?