– Все это так. Но ты знаешь, Анна Александровна, несмотря ни на что, произвела на меня хорошее впечатление.

– О чем же вы с ней говорили? – с нескрываемым любопытством произнесла Лиза.

– О фрейлинах ее императорского величества. Александра Федоровна как своей лучшей подруге поручила Вырубовой подобрать для своей свиты фрейлин, – объяснила Лара, – вот она и пригласила меня к себе для разговора.

– И что же, заманивала небось в свои сети?

– Что ты имеешь в виду?

– А то, что эта женщина вербует таких, как ты, простушек в распутинский гарем…

– Как ты можешь обо мне так дурно думать? – гневно перебила подругу Лара.

– А что я еще могу думать, зная о своднической репутации Вырубовой, – произнесла взволнованно Лиза.

– Никуда она меня не заманивала. Даже напротив, постоянно намекала на то, что служба фрейлины не для целомудренных девиц.

– И что же ты решила?

– Ты знаешь, заманчиво послужить хоть чуточку при дворе, – игриво прищурив брови, ответила Лара.

– А как же Аристарх?

– Ты же сама говорила, что мужчины охотники и все в этом роде…

– Мало ли что я говорила, – с обидой в голосе промолвила Лиза, – я знаю одно, что он любит тебя и ждет. И только обстоятельства непреодолимой силы не позволяют ему лично сказать тебе об этом, – уверенно добавила она.

Лара душевно обняла подругу и, виновато улыбнувшись, сказала:

– Прости, но я хотела позлить тебя маленько. Никуда я не собираюсь, потому что мне никто, кроме Аристарха, не нужен, – твердо сказала она.

– И что же теперь будет дальше? – немного успокоившись за брата, спросила Лиза.

– Сегодня я получила приглашение в Царское Село. Завтра все отобранные кандидатки в фрейлины должны будут предстать перед императрицей Александрой Федоровной. Окончательное решение будет принимать она.

– И зачем ты приняла это приглашение? – все еще недоумевала Лиза.

– Ну, во-первых, так просто от таких ангажементов не отказываются, все-таки приглашает сама императрица, а во-вторых, я всю жизнь мечтала побывать в Екатерининском дворце, посмотреть, как живут и чем дышат сильные мира сего, – задорно произнесла Лара.

– А если все-таки императрица выберет тебя в свою свиту, что ты тогда будешь делать?

– А-а, – бесшабашно махнула рукой Лара, – мой рара не такой родовитый, как у остальных. А Александра Федоровна любит, чтобы ее окружали лишь столбовые дворянки.

– А все-таки, – не сдавалась Лиза, – вот возьмет да и найдет, что ты лучше всех.

– На этот счет Вырубова посоветовала мне просто выйти замуж. Оказывается, это единственный способ благородно и тихо уйти со службы. Но я все-таки думаю, что императрица выберет себе на утеху других, более податливых, чем я, девиц.

За разговорами девушки и не заметили, как, быстро проскочив по Литейному проспекту, пролетка свернула в проулок и остановились возле окрашенного в темно-серый, болотный цвет трехэтажного особняка.

Расплатившись с извозчиком, Лиза широким жестом указала на нужный подъезд и с радостью произнесла:

– Вот мы и дома. Милости прошу в наш незабвенный «Осенний цветок».

– Почему цветок, и тем более осенний?

– Так наш дом прозвали соседи. Из зависти, наверное. Видишь, у нас не только фасад украшен гирляндами из цветов, но и ворота, и забор.

– Красиво, – произнесла Лара, – я ведь так, как следует, и не рассмотрела ваши хоромы, когда была здесь раньше.

– Зато сейчас видишь его во всей красе. Пошли быстрее, а то, наверное, нас maman уже заждалась.

В квартире витали аппетитные запахи.

– Рара уже дома? – спросила Лиза мать, как только вошла в прихожую.

– Нет! Но я думаю будет с минуты на минуту.

– Здравствуй, Ларочка, здравствуй моя дорогая, – увидев гостью, обрадовалась хозяйка и поцеловала смущенную девушку в щечку.

– Мы до прихода рара немного помузицируем у меня в комнате.

– Хорошо, мои дорогие. Я вас приглашу.

Прошел час, другой. Девушки, перепев уже почти все знакомые романсы и сыграв любимые композиции, забеспокоились.

Вскоре в комнату Лизы вошла явно расстроенная Варвара Петровна.

– Рара прислал посыльного с запиской. Он предупредил, что не сможет быть к обеду. Его задерживают срочные дела. Обещал быть к ужину, – с сожалением сказала она. – Ну что же, стол накрыт, прошу вас, – радушно пригласила хозяйка девушек.

Стол был накрыт просто, но со вкусом. Овощные салаты перемежались с холодными мясными закусками. Посредине стояла фарфоровая супница, из которой доносился нежнейший аромат грибного супа. На второе ожидалось жаркое.

Девушки, занятые своими проблемами, ели мало, налегая больше всего на овощи и фрукты. Вместо вина подали охлажденную сельтерскую.

Разговор за столом почему-то не клеился.

Хозяйка начала было рассказ о модных в столице спиритических сеансах, но заметив, что выпускницы Смольного с трудом сдерживают зевоту, предложила до прихода Евгения Евграфовича сыграть во что-нибудь. Но и от этого девицы почему-то отказались.

– Если позволите, maman, мы лучше погуляем до вечера.

– Да, мои дорогие, – согласилась хозяйка, – прогуляйтесь, на улице прохладней.

4

Солнце стояло почти в зените и безжалостно припекало. Только легкий ветерок с Невы немного охлаждал немногочисленных прохожих, спешащих по своим делам. Гуляющих почти не было видно совсем.

– Может быть, пройдемся по Литейному проспекту? – предложила Лиза.

– Можно и по Литейному, – согласилась Лара, и девушки фланирующей походкой, прикрывшись от солнца зонтиками, направились к проспекту.

Молча, думая каждая о своем, они незаметно вышли по Литейному к Невскому проспекту, который в это время, несмотря на жару, был довольно многолюден.

– Ой, что это? – воскликнула вдруг Лара, увидев, как со стороны Лиговки по Невскому движется сплошная масса людей, занимающих почти весь проспект. До девушек доносились какие-то крики. Над толпой развевались российские флаги, кое-где виднелись хоругви.

– Наверное, это крестный ход, – предположила Лиза.

– Нет! Это скорее всего демонстрация, – неуверенно сказала Лара.

– Пошли навстречу, там и узнаем, в чем дело, – предложила Лиза.

Девушки перешли Литейный и направились к быстро приближающейся толпе. Не прошли они и сотни шагов, как им стало понятно, что это была одна из ставших уже обычными в Петербурге манифестаций в поддержку братьев-славян, которые не затухали с момента объявления войны. Постоянно сменяющиеся ораторы на ходу выкрикивали здравицы в адрес российского императора, заступившегося за братьев-славян, их слова многократно повторялись возбужденной толпой. Периодически над толпой звучал гимн «Боже, царя храни».