— Взгляните на эту церковь! Я завоевал Англию и намереваюсь в ней править. Всякий раз, когда вы приходите молиться в этот храм, вспоминайте, как я огнем и мечом прошелся по вашим землям — в наказание за своеволие. Я силен, невероятно силен!

Таково, мне кажется, послание, зашифрованное в Даремском соборе. Он представляет собой доказательство в камне — доказательство силы и решительности новой династии, утвердившейся в Англии.

Я долго стоял над гробницей, скрытой за алтарем… Надо сказать, святой Кутберт, подобно большинству первых святых, испытывал ярую ненависть к женщинам. В нефе Даремского собора имеется линия, выложенная темным фростерийским мрамором, которую женщинам запрещено пересекать. Эта ненависть сохранилась даже после смерти Кутберта. В подтверждение приведу одну любопытную историю: когда епископ Падси начал возведение часовни Богоматери в восточной части церкви (как раз возле гробницы святого), по ближайшей стене собора пошли странные трещины. Епископ воспринял это как знак того, что Кутберт не одобряет строительства часовни, посвященной женщине, в непосредственной близости от своей могилы. В результате часовню Богоматери (ее еще называют Галилейской) перенесли в западную часть храма.

Я мог бы привести и еще один интересный факт из истории строительства Даремского собора, который роднит это великолепное здание с восточной мечетью — как выяснилось, его возводили люди, принимавшие участие в крестовых походах. А как вам такая история? Оказывается, на северных вратах храма висит дверной молоток причудливой формы. Стоит кому-нибудь постучать в него, как тут же с северного портика, расположенного над вратами, спускаются двое монахов (они постоянно находятся на своем посту), чтобы немедленно отвести просителя в святилище собора. Этот человек — независимо от тяжести совершенного преступления — обретает право убежища, которого никто не может его лишить.

Пока я сидел на берегу реки и любовался величественными башнями собора, спустились сумерки, и комары стали не на шутку мне досаждать. Я бросил прощальный взгляд на храм, который возник на заре христианства в Англии. И тут мне пришла забавная, хоть и не вполне уместная мысль. Я вспомнил, как утром, стоя у гробницы святого женоненавистника, увидел три пары хорошеньких женских ножек, переступающих через могильный камень — это молоденькие американские студентки беззаботно разгуливали по храму. И хотя девушки были обуты в спортивные туфли на мягкой подошве и потому практически не производили шума, полагаю, святой Кутберт в этот миг беспокойно пошевелился в своем гробу.

И мне подумалось: время всем воздает по заслугам — даже святым!

3

Если вы интересуетесь стариной, прекрасными антикварными вещами и вообще историей нашей страны, то вам обязательно надо посетить Йорк — обещаю, вы не обманетесь в своих ожиданиях.

Лично я приехал в Йорк, обремененный массой ошибочных представлений о нем, и мне пришлось заново открывать для себя этот город. Против ожидания, я обнаружил не огромную суетливую столицу Севера, а тихий, потрясающе красивый средневековый городок. Скопление маленьких, с выступающими цоколями домов обнесено белыми укрепленными башнями стенами, которые, на мой взгляд, в сто раз интереснее честерских. Сказочное зрелище! Йорк чересчур красив, чтобы быть реальным.

Меня приятно удивило, что этот город — помнящий бой боевых барабанов и звон соборных колоколов — сумел сохранить свое лицо, не обезобразив его дымными фабриками и газовыми заводами. Если Лондон — могущественный король, то Йорк — прекрасная королева английских городов.

Теперь, познакомившись с ним поближе, я не могу понять, почему Йорк представлялся мне неким подобием Ньюкасла.

Наверное, дело в том, что у нас, обитателей Южной Англии, давным-давно сложилось ложное представление о промышленном Севере, которое со временем превратилось в устойчивый стереотип. Еще поколение наших дедушек обзавелось комплексом: почему-то издавна считалось, что угольные месторождения Севера в масштабах экономики всей страны имеют большее значение, чем пшеничные поля Юга. И мы, южане, — которые видели Шеффилд лишь из окошка скорого поезда (а надо признать, это действительно безрадостное зрелище) — наивно полагали, что все северные города безнадежно уродливы. Картина коммерческого процветания таких новоявленных гигантов, как Манчестер, Ливерпуль, Лидс, Шеффилд, Брэдфорд и Галифакс, застит нам глаза, мешает увидеть истинное лицо Севера. А ведь он всегда был и остается (если не считать нескольких перенаселенных конгломератов) одним из самых прекрасных и романтичных регионов Англии.

Интересно отметить, что промышленная революция, в общем случае сыгравшая значительную роль в развитии Северной Англии, обошла стороной такие древние аристократические города, как Ланкастер, Дарем и Йорк. Примечательно, что тот же самый Ланкашир, на территории которого располагаются Ливерпуль и Манчестер, может по праву гордиться главным столичным городом графства — погруженным в вековую дремоту Ланкастером. И мне видится символичным тот факт, что новые индустриальные города, впечатляющие величиной и мощью, тем не менее — если рассматривать их в исторической перспективе — теряются на фоне бесконечных зеленых просторов исконной Северной Англии.

Что касается Йоркшира, то это, собственно, не графство, а целая страна — в эпоху саксонской Англии эти земли принадлежали, древнему могущественному государству Нортумбрия! В Йоркшире можно найти достаточно интересного материала, чтобы писать и писать. Я мог бы провести здесь за работой целый год, и именно по этой причине спешу поскорее покинуть здешние места — так же, как покинул в свое время Корнуолл.

Лидс, Шеффилд и Брэдфорд — три маленьких островка в краю обширных вересковых пустошей и райских долин, в краю замков, церквей и аббатств, которые практически не изменились с тех пор, как в Нортумбрии появились первые монахи с распятием в руках.

Я прошелся вдоль йоркской стены (а она действительно выглядит городской стеной), окружающей несравненный город. Йорк, в отличие от других древних городов, не кичится своей красотой. Он слишком старый, гордый и мудрый, чтобы выставлять себя напоказ толпам любопытных туристов. И это еще одна причина, по которой я люблю Йорк с его узенькими, почти деревенскими улочками, с его сельскими гостиницами, названными по имени их владельцев. Здесь вы не встретите кричащих вывесок типа «Маджестик» или «Эксельсиор», вместо них над дверями красуются простые и достойные таблички — «У Брауна», «У Джонса», «У Робинсона».

Рим, Лондон и Йорк… На мой взгляд, это три самых могущественных имени в Европе! Они, подобно колокольному звону, вибрируют от ощущения власти. В них чувствуется непоколебимая уверенность и надежность — именно то, чего, к сожалению, недостает таким именам, как Париж, Берлин или Брюссель.

Названия Йоркских улиц столь красноречивы, что говорят сами за себя. Пожалуй, вряд ли мне удастся подобрать какие-то слова, которые бы лучше передавали атмосферу этого древнего города. Вы только вслушайтесь: Джилли-гейт, Фосс-гейт, Шамблз, Спурир-гейт, Гудрэм-гейт, Купер-гейт, Свайне-гейт, Огл-форт, Таннерс-моут, Палмерс-лейн, Олдуорк…