Нужно ли вам еще дополнительное описание этих старых улиц, укрывшихся за стенами Йорка? Полагаю, что нет! (Кстати, к своему удивлению, я обнаружил здесь улицу с названием Пикадилли!)

Йоркский кафедральный собор — Йоркминстер — занимает главенствующее положение в городе: где бы вы ни стояли, его величественные очертания бросаются в глаза и навсегда запечатлеваются в памяти. Ни одно творение рук человеческих не может сравниться по своему великолепию с двумя парными башнями, возвышающимися над западной папертью, там, где висит Питер Великий — самый большой в Англии колокол, ежечасно оглашающий своим боем улицы Йорка.

Я пристроился к толпе американских туристов, возглавляемых местным гидом. Небольшая прогулка в их обществе убедила меня в том, что американцы больше нас знают о Йорке. Было бы совсем неплохо, если б англичане испытывали такой же живой интерес к английской старине, как и наши заокеанские гости. Во всей группе обнаружилась лишь одна откровенная дурочка — пожилая и явно богатая дама, которая опиралась на трость с серебряным набалдашником и задавала совершенно идиотские вопросы, апофеозом которых явилось:

— Скажите, а в наши дни существует архиепископ Йоркский?

К слову сказать, сама дама абсолютно не стыдилась собственного невежества.

Главной достопримечательностью Йоркского собора являются его стекла. По словам экскурсовода, здесь собраны две трети всего английского стекла четырнадцатого века. К сожалению, я позабыл, какую площадь в акрах можно покрыть этим стеклом. Перед витражным окном с названием «Пять сестер» я остановился, позабыв и американцев, и их гида. Воистину это королевское окно — высокая, изящная и сладостная поэма в стекле, которую невозможно описать словами. Бесполезно даже пробовать — это надо увидеть собственными глазами.

Ах, если бы я мог на закате выйти на Йоркскую стену и собрать вокруг себя всех своих единомышленников — всех тех мужчин и женщин, которые писали мне бесконечные письма с признаниями в любви к истории нашей страны…

С западной паперти собора открывался вид на абсолютно плоскую равнину. Я стоял на белой стене и наблюдал, как солнце медленно опускалось за край равнины. Оно почти уже скрылось за багровым облаком, нависшим над горизонтом, но последние лучи отражались в западном окне, чьи посеребренные пластинки отсвечивали багряно-золотым блеском. Как же прекрасен этот старинный город! И сколь мил сердцу каждого лондонца! Ведь Лондон и Йорк имеют общие корни. Эборак! Лондиний! Два брата-близнеца от одного и того же древнеримского орла.

Как много исторических событий разворачивалось на улицах древнего Йорка — немудрено, что город смотрит на мир уставшими, полузакрытыми глазами. Он помнит, как римские ликторы расчищали дорогу перед паланкином Адриана. Два цезаря закончили свои дни на улицах Йорка. Именно сюда в 210 году возвратился император Север после завершения очередной военной кампании: несчастный, страдающий ревматизмом хозяин мира, прячущий опухшие ноги под шелковым покрывалом. За носилками следовала толпа полководцев, в том числе и его собственный сын, который с нетерпением ждал смерти отца. Говорят, когда император — повредившийся в уме, но не сломленный духом — проезжал в городские ворота, сидевшие на них вороны закаркали, что было расценено как дурной знак. Тем не менее Северу удалось подавить назревающий мятеж, и, когда заговорщики бросились перед ним на колени, император приподнялся на подушках и, выпростав свои опухшие ноги, наставительно произнес: «Настоящий правитель правит с помощью головы, а не ног!» Как бы мне хотелось присутствовать при этой сцене и услышать речь умирающего хозяина мира…

Трубы трубили на улицах Йорка, легионеры гремели своими щитами, когда Константин Великий был объявлен императором. Как странно думать, что те же самые йоркширские овцы, которые сейчас пасутся на обочинах, обеспокоено поднимали головы при восторженных криках «Аве, Цезарь!», когда новый император облачился в пурпурную мантию и пошел навстречу своей судьбе.

Разноцветные облака плыли над Йорком…

В темной крипте собора скрывается источник. Собственно говоря, здание специально было построено над источником. Вначале здесь стояла обычная деревянная церковь, возведенная для того, чтобы на Пасху 627 года крестить в водах источника короля Нортумбрии Эдвина и его двор…

Солнце садилось и омывало западный фасад собора розовым светом. Несколько мгновений спустя тихие сумерки опустятся на улицы Йорка, и Питер Великий своим звоном сотрет еще одну страницу со скрижалей вечности.

4

Если человек любит какой-то город, время от времени ему в награду предоставляется возможность заглянуть в душу этого города.

Я стоял на Стоун-гейт и вел неспешную беседу с одним американцем, как и я, без памяти влюбленным в Йорк, когда на темной улице показалась пышная процессия. Она двигалась посредине мостовой в направлении от собора: первым шел начальник полиции Йорка — при полном параде, в высоких сапогах со шпорами; далее следовал секретарь городского совета в своем официальном одеянии; за ним шагал человек в отороченной мехом шапочке времен Ричарда II, перед собой он нес на вытянутых руках меч императора Сигизмунда — необходимую и весьма важную деталь всех торжественных выходов лорд-мэра Йорка. Его светлость шел следом в пурпурной мантии с темной меховой опушкой. За ним выступали парами олдермены в голубых одеждах, негромко переговариваясь на ходу. Завершала процессию — и это выглядело неожиданным в такой торжественной обстановке — длинная цепочка юных воспитанников сиротского дома, очень тихих и серьезных девочек и мальчиков.

— Ну, — прошептал мой собеседник, — вы что-нибудь понимаете в происходящем?

Действительно, неожиданное зрелище — городской совет во главе с лорд-мэром Йорка, торжественный вынос меча императора Сигизмунда, и все на фоне колонны маленьких бедных сироток! Я никак не мог прокомментировать подобное, поэтому обратился за объяснением к стоявшему неподалеку полицейскому.

— Так уж у нас заведено, — охотно откликнулся он. — Каждый год лорд-мэр и члены городского совета посещают церковную службу вместе с воспитанниками сиротского дома. Затем по окончании службы в ратуше проходит небольшой концерт и раздача призов детишкам. Вот и все.

— Скажите, офицер, — вступил в разговор мой приятель-американец, — а это как-то освещается в прессе? Какие-нибудь объявления для публики?

— Нет, сэр, никаких объявлений. Все происходит, как обычно…

— И что вы скажете? — повернулся ко мне американец. — Потрясающее зрелище! Сотни любопытных туристов заплатили бы любые деньги, чтобы увидеть это, а «все происходит, как обычно» — будто это самое обыденное дело. О боже! Вот что мне нравится в этих чертовых англичанах. У вас в Англии существует куча вещей, которые не требуют специального объявления… Простите, офицер, а как вы считаете: нам разрешат присутствовать на этой церемонии?

— На вашем месте я бы не спрашивал разрешения, просто вошел, и все.

Мы так и сделали: вошли в здание ратуши и, как выяснилось, оказались совершенно не подготовлеными к тому, что там увидели…