Напавший на израильтян мор несколько охладил страсти, заставив их думать о выживании, а не о своих претензиях к Моисею. Однако тут на пророка свалились неприятности с самой неожиданной стороны — в собственной семье. С обвинениями в адрес Моисея выступили, казалось бы, самые близкие ему люди — брат Аарон и сестра Мириам.

«И говорили Мирьям и Аарон против Моше по поводу кушитки, которую он взял, ибо жену кушитку взял он себе. И сказали: "Разве только с Моше говорил Бог? Ведь и с нами Он тоже говорил!" И услышал Бог. А человек этот, Моше, был скромнейшим из всех людей, что на земле.

И сказал Бог, внезапно обратившись к Моше, Аарону и Мирьям: "Выйдите вы трое к Шатру откровения". И вышли они трое. И сошел Бог в столпе облачном, и стал у входа в шатер, и призвал Аарона и Мирьям, и вышли они оба. И сказал Он: "Слушайте слова Мои: если и есть между вами пророк Бога, то Я в видёнии открываюсь ему, во сне говорю с ним. Не так с рабом Моим Моше: во всем доме Моем доверенный он. Из уст в уста говорю Я с ним, и явно, а не загадками, и образ Бога видит он. Как же не боитесь вы говорить против раба Моего Моше?!" И возгорелся гнев Бога на них и ушел Он от них. И облако отошло от шатра, и вот — Мирьям покрыта проказою, как снегом. И взглянул Аарон на Мирьям — и вот прокажена она. И сказал Аарон Моше: "Прошу, господин мой, не сочти нам за грех, что мы глупо поступили и согрешили. Да не будет она как мертвец, который выходит из чрева матери своей полуистлевшим!" И возопил Моше к Богу, говоря: "О, Всесильный, умоляю, исцели ее!"

И сказал Бог, обращаясь к Моше: "Если бы отец ее плюнул ей в лицо, разве не скрывалась бы она от стыда семь дней? Пусть будет она заключена семь дней вне стана, а потом придет". И была заключена Мирьям вне стана семь дней; народ же не отправлялся в путь, пока не вернулась Мирьям. А затем двинулся народ из Хацерота и остановился в пустыне Паран» (Чис. 12:1—14).

Существуют две основные версии, объясняющие этот отрывок.

Первая, безусловно, апологетическая, то есть призванная всячески обелить Мириам и Аарона и убедить читателя, что они вовсе не посягали на власть и авторитет Моисея, а были движимы исключительно беспокойством за свою невестку Сепфору, которая по происхождению не была кушиткой, то есть уроженкой Эфиопии, — просто евреи называли «кушитами» всех темнокожих людей. Согласно этому мидрашу, Мириам и Аарон, дескать, были возмущены тем, что Моисей отказал жене в интимной близости, мотивируя тем, что после этой близости человек считается ритуально нечистым, а разговор с Богом следует вести в состоянии ритуальной чистоты. По мнению Мириам и Аарона, объясняет мидраш, ни один человек, на какой бы высокой духовной ступени он ни стоял, не должен отказываться от радостей мирской жизни. И эта позиция, надо заметить, в целом согласуется с позицией иудаизма, не приемлющего института монашества. Таким образом, по этому мидрашу суть претензий Мириам и Аарона сводилась к тому, что Моисей пытается выставить себя в глазах народа «святее всех святых», то есть что он не в меру возгордился своей близостью к Богу.

Тогда-то Бог и обращается к Аарону и Мириам «внезапно», то есть в момент их близости с супругами, и призывает их на Свой суд. От того что Всевышний вступил с ними в разговор в столь интимный момент, сестра и брат Моисея, находящиеся вдобавок в состоянии ритуальной нечистоты, испытывают жгучий стыд. Тогда Бог объясняет им разницу между Моисеем и ними: Моисей — единственный человек на планете, к которому Всевышний может обратиться в любой момент, и в любой момент он должен быть готов к разговору с Богом, а потому и должен находиться в состоянии ритуальной чистоты. Таким образом, объяснил Господь, Моисей был прав, когда решил отстраниться от жены.

По другой, более жесткой версии, Мириам и Аарон неожиданно попытались оспорить то, что Моисей является более великим пророком, чем они («Разве только с Моше говорил Бог? Ведь и с нами Он тоже говорил!»), и пытались обвинить Моисея в том, что он сам не следует собственным законам. К примеру, он запретил евреям вступать в браки с другими народами, а сам женат не на еврейке. Да и не просто не на еврейке, а на негритянке, женщине другой расы! И Моисею, желал он того или нет, пришлось давать ответ на эти расистские обвинения.

Однако какая бы из этих двух версий ни была ближе к истине, читатель не может не обратить внимания на два момента вышеприведенного отрывка.

Во-первых, здесь Библия впервые говорит о том, в чем заключалось принципиальное отличие Моисея от всех пророков, живших до и после него: Бог передавал ему Свою волю не в видениях или во сне посредством неких образов или слов, смысл которых еще предстояло расшифровать, а говорил с ним явно, голосом, причем отвечая на любые его вопросы. Талмуд, объясняя различие между пророчеством, которое получал Моисей, и пророчествами других пророков, говорит, что они отличались друг от друга так, как изображение в гладком, идеальном и блестящем зеркале отличается от изображения в зеркале с не столь идеальной поверхностью и вдобавок чуть подернутом дымкой.

Во-вторых, и в этом инциденте Моисей предстает как человек, не помнящий нанесенных ему обид и оскорблений, не пытающийся никому мстить, а наоборот — молящий Бога за своих обидчиков. И это величие его духа, безусловно, не может не вызывать восхищения — насколько же он по своему характеру отличался от сотен и тысяч королей, царей, халифов, падишахов, президентов, премьеров и генсеков, прошедших по земле после него!

Говоря о различных версиях этих событий, нельзя не вспомнить еще одну — все они происходили в рамках одного, затянувшегося на несколько месяцев бунта против власти Моисея. С этой точки зрения, выступление Мириам и Аарона было одним из проявлений бунта, охватившего часть левитов, то есть самую близкую и преданную Моисею группу людей. И апофеозом этого мятежа стало выступление Корея — левита, двоюродного брата Моисея, открыто обвинившего его в узурпации власти и раздаче высоких должностей исключительно горстке своих приближенных.

Бунт Корея (в оригинальном еврейском произношении — Кораха) в том виде, как он представлен на страницах Библии, — это в принципе архетип любого заговора. Сам же Корей — это архетип лидера, являющегося антиподом Моисея, — харизматичного популиста, движимого исключительно жаждой власти и почестей, но представляющего себя прежде всего как сторонника демократии, равенства и выразителя воли народа. Будучи сыном Ицхара, внуком Кеата и правнуком самого Леви, родоначальника левитов, Корей был убежден, что Моисей раздает почести и привилегии исключительно по своему выбору, намеренно обходя при этом его, Корея!

Корей считал себя вполне достойным стать первосвященником, но Моисей определил на эту роль своего родного брата Аарона, а не его! При распределении должностей среди левитов у Корея были все основания надеяться, что Моисей поставит его главой рода Кегата, однако и эта почетная должность досталась его двоюродному брату Элицафану! И это притом что Корей, который, согласно преданию, нашел и ограбил сокровища Иосифа, был самым богатым человеком среди евреев, пользовался большим уважением в среде левитов и, вне сомнения, имел право претендовать на высокое положение в обществе. Словом, если разобраться, у Корея были причины обижаться на Моисея, и он лишь ждал подходящего момента, чтобы высказать свои обиды. И лучшего времени для этого, чем период брожения в народе, трудно было найти.