«Сейчас самая счастливая минута моей жизни. И не из-за смысла твоих слов, а просто из-за того, что я слышу твой голос».

Они поняли всё, даже не заметив, что перешли на «ты».

Горячо обнялись, засмеялись сквозь слезы и пропели маленьким хором на двоих:

Это такая специальная песня, которая поется тихо и близко.

Они спели ее три раза, потом он немного помолчал и сказал ей: «Я и есть твой отец!»

— Папа! — закричала она.

Читатели плакали.

ПОЗДРАВЛЕНИЕ ЕФРОСИНЬЕ, ВЕЛИКОЙ И УЖАСНОЙ,

ОТ САМОГО БЛИЗКОГО ЧЕЛОВЕКА. ОТ СЕБЯ

Я расскажу вам не как было, а гораздо интереснее. Сейчас я готовлюсь к тому, чтобы родиться. Вы замрете и отомрете, и вот я уже здесь. Все потерянные возвращаются, только иногда другого пола. Вот и я — чихнула и родилась. Не сразу поняла куда. На всякий случай потанцевала, чтобы проверить землю на прочность. Так началась жизнь, коктейль: смешать ВСЕ и пить, пока не вырвет.

Довольно многое на планете мне понравилось. К сожалению, ее очень портит, что на ней водятся люди. Самое удивительное, что я — одна из них. Как меня забросило в это тело, к этим родителям, по этому адресу? Этот вопрос с детства не дает мне покоя. Почему меня зовут так, а не как-то совсем иначе? Познакомьтесь со своим именем, уважаемый гость измерения. Здесь иначе нельзя, не поймут.

Я пахну дыханием, всё чаще пишу чужими руками и разговариваю со своим скелетом. Он отвечает мне изнутри легкой приятной болью. Внутри моей головы улыбчиво скалится череп, который еще не съел свои зубы. В руках и ногах скрываются суставчатые сочленения, а ребра и позвоночник покачиваются, как ствол и ветки дерева.

Я люблю дышать. Еще мне нравится кушать, спать, гулять, обниматься и собаки.

Когда я летаю во сне, всё остальное вокруг настоящее, даже мысли.

Летать всегда немного щекотно, главное — когда падаешь, всё время промахиваться мимо земли.

Самое трудное — летать внутрь.

Иногда мне снится страшный сон о том, что у меня выпали все перья, и теперь я буду должна ходить только на двух ногах.

Еще я видела сон, что во рту у меня лишние зубы, и что я сплю, лежа на воздухе.

Однажды мне приснилось, что у меня другая душа. Что при прежнем теле и имени я совсем другой человек. Моими родителями в том сне были Матрон и Патрона.

В какой-то из близлежащих жизней я была дервишем-бродягой. Мне и сейчас доставляет радость ходить по солнцу нагишом с соленой от моря кожей и класть на ночь обувь под голову. Я уже почти готова уехать куда-нибудь, где меня никак не зовут, и просыпаться каждое утро в новых декорациях. Дети будут смотреть на меня с ужасом и интересом, а взрослые — не замечать, потому что для них я прозрачна.

Я ищу общий язык со своей левой рукой и не понимаю соседей по вселенной.

Я отпускаю свои волосы на ночь погулять, а днем связываю в косы. Я боюсь напустить в них ветра, чтобы потом не вычесывать из головы липшие мысли.

У моего отца почерк — как курица лапой, у матери — круглый, как бока рыбок. У меня средний — как курица лапой рисует рыбок. Мои глаза цветом тоже от матери до отца.

Я одинаково часто хожу в церковь и на концерты, так что порой путаюсь — перекреститься после песни или захлопать после «Господи, помилуй»?

Левым ухом я лучше слышу музыку, правым — человеческую речь. Мое сердце родилось позже меня, хотя это было в те времена, когда «раньше» и «позже» не имело значения.

Сейчас существует две меня — одна хочет, а другая не хочет. Я предпочитаю хороший сон хорошему сексу и люблю просыпаться в одиночестве.

Каждый раз, просыпаясь, я попадаю всё в тот же сон жизни. Сон, в котором встаю, причесываю длинные волосы и умываю бледное лицо. В нем обычно есть город, квартира с окнами в стенах и семья, состоящая из двух любимых мужчин и одной нелюбимой девушки.

Ночные сновидения гораздо разнообразнее. Я не люблю спать одинаково. У меня всё время должны получаться разные сны.

В моих волосах ласточки свили гнезда, а когда я купалась, в дырку между ног вплыла рыба и поселилась внутри.

Меня восхищают деревья. У них много медленных мыслей. Сквозь землю мне видно, что их подземная часть больше, чем надземная.

Хочется, чтобы было, с кем помолчать. Еще хочется потрогать небо. Оно мягкое и уворачивается из рук. Растения здороваются со мной, грибы трутся об ноги, камни сурово улыбаются.

Полнею я не от еды, а от воздуха. Если удается долго дышать, щеки округляются, а глаза блестят. Так как воздуха на планете всё меньше, я становлюсь худее и худее.

Зато мне близки камни. У них такие разные лица, что как-то неудобно наступать. Я посасываю свой язык и смотрю из головы на воздух. То, чему я учу других, я не умею сама, зато умею учить.

Я вижу, как переливаются ваши внутренности. Через глаза из тела, как собака из будки, высовывается душа. Вы на самом деле сгустки жидкости на каркасе из косточек. Люди, прекрасные и бессмысленные существа, необходимые и отвратительные, куда мне до вас… Мне радостно, что вы умрете, но жаль, что я тоже.

Послушайте вкус во рту.

Посмотрите на свои ногти. Что прямо сейчас надето на вас? Что вы ели сегодня на завтрак? Запомните это навсегда, и оно никогда вам не пригодится.

Сегодня я была с вами предельно откровенна.

Не ждите от меня этого впредь.

Мне мала моя тень. Мне тесно и холодно в своей коже. У меня много лишних мыслей. Я не та, за кого себя выдаю.

Хочу в подарок повязку на один глаз, пуховые ангельские крылья и высокие ходули. Буду надевать это всё одновременно. Я знаю, что нахожусь здесь до тех пор, пока существует это «хочу». Поэтому главное, чего я хочу, — не хотеть.

Когда я стану такой старенькой, что умру, у меня перестанет хватать сил даже на одну букву, тогда я буду писать свои книги в голове. Вот тут-то и начнется!

Мои стихи уже покинули рукописную форму, очередь за этим посланием.

Нажав кнопку ручки об грудь, я записываю на колене:

«К желаниям надо относиться с осторожностью. Вдруг они возьмут, да и выполнятся?» (чихнула)

Этот текст написан максимально субъективно и пристрастно. В нем слишком много буквы «я». И я дарю его сегодня себе в знак дружбы и любви. И это неудивительно — ведь я себе, пожалуй, самый близкий и дорогой человек

Эпилог Иеронима Инфаркта