— Я думал… То есть я хотел сказать, что слышал о какой-то проблеме. Это связано с чеком?

— С поддельной подписью на чеке.

— Но ведь дело закрыли, — сказал Стю. — Я сам слышал. Значит, никаких неприятностей у него больше нет.

Он развел руки в стороны и робко мне улыбнулся. Я не ответил на улыбку.

— Дело прекращено, но только полицейским управлением округа Колумбия.

— Как это?

Я пустился в объяснения:

— Пойми, одно и то же преступление подпадает под действие различных юрисдикций. Они могут подразделяться по географическому признаку. К примеру, если ты совершишь почтовое мошенничество, тебя будут преследовать во всех штатах, где от твоих действий пострадали люди — быть может, во всех пятидесяти. И в каждом штате будет заведено отдельное уголовное дело. А еще юрисдикция может делиться между различными правоохранительными органами. Скажем, убийство агента ФБР расследуется как на уровне штата, так и на общефедеральном уровне.

— О Боже!

— Этот твой Джимми Сун похитил чужую чековую книжку в вашем округе. Местная полиция может счесть дело бесперспективным и прекратить его. Но ведь он использовал Интернет, чтобы отмыть деньги.

— Отмыть деньги?

— Он приобрел золотые монеты, а затем, как мы предполагаем, продал их, чтобы снова иметь на руках наличные. Это и называется отмыванием денег.

— Правда?

— Не сомневайся. И это уже в моей юрисдикции. Преступление федерального уровня, и очень серьезное. А потому, Стю, если ты располагаешь информацией о местонахождении Джимми Суна, лучше немедленно поделись ею со мной. Введение в заблуждение федерального агента также рассматривается как правонарушение. А сокрытие сведений о преступнике может привести тебя на скамью подсудимых как его сообщника. Повторяю, все это очень и очень серьезно.

— Но если никто физически не пострадал и сама жертва не хочет, чтобы искали виновных… В чем тогда проблема? Я не понимаю.

— Что думает жертва, не имеет значения.

— Но это же бессмыслица какая-то!

— А ты взгляни на это немного иначе, Стю. Предположим, я тебя убил. — При этих словах он содрогнулся всем телом. — Ты уже мертвец. У тебя нет никаких мыслей или желаний, так?

— Да уж, наверное.

— Но ведь преступление было совершено. Или вообрази, что я местный громила. Я отбираю у тебя машину, а ты так меня боишься, что не хочешь заявлять в полицию. Но множество свидетелей видели, как я обворовал тебя. В таком случае копы все равно обязаны арестовать меня. Ты можешь даже не давать показаний, их дадут другие. И меня упекут за решетку.

— Я и не предполагал…

— У меня есть ордер на арест Суна. — Я похлопал себя по карману пиджака.

— В самом деле?

— В почтовом отделении, где он забирал монеты, купленные на деньги по фальшивому чеку, стоят видеокамеры, и его отчетливо видно на записях.

— Но…

— Хорошо ли ты знаешь Джимми? Рассказывай как на духу, Стю.

Молодой человек понурил голову.

— Он мой партнер. Можно сказать — любовник.

— Понимаю. Он живет с тобой вместе?

— Нет. У его родителей очень консервативные взгляды. Они что-то подозревают, но не знают наверняка.

— Ты окажешь ему огромную услугу, если уговоришь сдаться. Департамент внутренней безопасности уже завел на него досье.

— ДВБ им тоже интересуется?

— Да, террористической угрозой всегда занимаются, в том числе и они.

— А при чем здесь терроризм? — Теперь Стю действительно перепугался.

— Есть версия, что похищение Суном чековой книжки — часть плана спецслужб Северной Кореи. Ее хотели использовать для шантажа жертвы — Эрика Грэма. Он ведь работает на Пентагон.

— Господи Иисусе, нет! Этого не может быть!

— Ты не замечал за Джимми ничего, что подтвердило бы такие подозрения?

— Разумеется, нет. Он отличный парень. И очень милый. Да и семья его из Южной Кореи!

Я только усмехнулся:

— Террористы умеют быть обаятельными. А в Сеуле кишмя кишат шпионы с Севера.

— Но он не может быть террористом!

— А вот это решат прокурор и суд. Моя задача только взять его. По возможности не причинив вреда. Очень надеюсь…

— Боже милосердный!

Я склонился ближе к нему.

— Судя по данным, которыми мы располагаем, он, вероятно, крайне опасен. В этом районе сейчас действует наша опергруппа особого назначения. Они были готовы к штурму магазина, окажись он там. Сейчас они взяли другой след. — Я посмотрел на часы и сдвинул брови. — Двадцать минут назад их командир выходил со мной на связь. Кажется, они установили его местонахождение. И у них приказ стрелять на поражение, если он не сдастся по первому требованию.

Юноша только тихо охнул.

Я вгляделся в его побледневшее лицо.

— Если он хотя бы немного дорог тебе, ты обязан нам помочь. Потому что в ходе боевой операции его могут убить. Наши спецназовцы постоянно имеют дело с обвешенными взрывчаткой самоубийцами и другими преступными типами, создающими угрозу для жизней ни в чем не повинных людей.

И тут Стю заплакал. Крупные слезы выкатились из его глаз.

— Все это было моей идеей, а вовсе не Джимми, — запричитал он срывающимся голосом. — Он мне всего лишь помог немного… Боже мой, позвоните им скорее, тем людям из ФБР, о которых вы только что говорили. Передайте им, что он совсем не опасен.

Но я посмотрел на него еще более мрачно:

— Сначала тебе придется дать мне подробные объяснения.

— Это я украл чековую книжку, я открыл счет в Интернете. Это все я, а не Джимми. Он только и сделал, что забрал монеты из почтового ящика.

— Боюсь, я не совсем понимаю, о чем ты толкуешь.

Стю вытер щеки ладонями.

— Тот человек, у которого украли книжку…

— Да, Эрик Грэм.

— Это… Словом, он мой отец.

— Значит, ты Стюарт Грэм?

Он энергично закивал.

— О, какой же я глупец! Что я натворил! Это все моя вина. Пожалуйста, позвоните им.

— Как только ты до конца все мне выложишь.

— Но я свалял такого дурака!

— Рассказывай, Стю. Чем раньше мы узнаем правду, тем легче все закончится для Джимми.

Он снова смахнул влагу из уголков глаз.

— Мой отец, он… очень жесткий человек. Ему всегда хотелось, чтобы я получил образование там же, где и он. В Принстоне. Он был одним из тех, кого там негласно называли Главарем курса. Слышали о таких? От меня он требовал того же. Но только я ненавижу этот университет. Мое место здесь. — Круговой жест руки означал, видимо, окрестности площади Дюпона. — Здесь мне все по душе. Я люблю Джимми, наших с ним друзей. Я совсем не похож на этих хозяев жизни из Лиги плюща. Но отец и слушать ничего не хочет.