— Ну вот и хорошо, — пробормотала я; медведи никак не выходили у меня из головы.

— Вот что, сестра Джоанна. — Брат Эдмунд вдруг остановился, сложил руки на груди и нахмурился. — Ну-ка, рассказывайте, что тут с вами без меня стряслось, — сказал он. — И чего это вы так испугались?

Я вновь попыталась уверить своего друга, что все в полном порядке. Но тщетно.

— Расскажите мне правду: если я буду знать, то попробую помочь, — настаивал он.

— Брат, нам нужно как можно скорее перейти Темзу.

Последние ярды до моста мы проделали в напряженном молчании. Мозг мой лихорадочно работал. Я вспомнила, какую неоценимую помощь брат Эдмунд оказал мне в отчаянных поисках венца Этельстана. Он, безусловно, был человеком очень умным и способным. А также, что особенно важно, крайне порядочным и искренне желал мне добра. И я решилась.

Не дойдя до очереди желающих перейти через мост, я остановилась, взяла брата Эдмунда за руку и отвела его в сторонку, где нас никто не мог подслушать, в грязный узенький проход между двумя лавками. Он не сопротивлялся, догадавшись, что я хочу сообщить ему нечто важное.

— Когда мне было семнадцать лет, — начала я, — матушка повезла меня в Кентербери…

Брат Эдмунд сосредоточенно, не перебивая, выслушал мой рассказ о том, как я дважды услышала пророчества, толкнувшие меня в объятия неизведанного рока. Прервал только один раз, когда я сказала, что сестра Элизабет Бартон в точности повторила слова другой провидицы, Матушки Шиптон из Йоркшира: «Бычок под телочку лег — поп, береги свой лоб».

— Я уже слышал что-то в этом роде, — сказал он. — Продолжайте.

Когда я закончила, брат Эдмунд долго молчал, уставившись на покрытую грязью стену в узеньком переулке, и едва заметные морщинки вокруг глаз его проступили отчетливей. Потом он повернулся ко мне и спросил:

— Вы верите в это?

Я глубоко вздохнула:

— Сама много раз задавала себе этот вопрос, обдумывала все: и отречение сестры Элизабет, и объяснения Гертруды, почему та отреклась. И возможность того, что Оробас — шарлатан, а маркиза хорошо ему заплатила за этот спектакль. Все это так терзает меня… Сама не знаю, где правда. Хожу кругами и ничего не понимаю.

Я положила ладонь ему на руку:

— Скажите мне, брат Эдмунд, только честно, что вы сами об этом думаете. Такие пророчества действительно бывают?

— О, что касается пророков, провидцев, колдунов и некромантов, то их полно, и все они заявляют, что знают будущее, — ответил брат Эдмунд. — Но насколько все это правда… кто его знает. Конечно, мошенника распознать легко, он тянет звонкую монету из легковерных людей. Но то, что вы сейчас рассказали… мне кажется… — И тут, к моему изумлению, брат Эдмунд заулыбался. Я-то думала, что мой друг испугается, а он вместо этого — на тебе, развеселился. — Знаете, сестра Джоанна, а по-моему, в этом что-то есть.

Я прямо рот от изумления раскрыла.

— И вы считаете, я действительно должна попытаться что-то сделать?

— Ну да. Я понимаю, почему вам не по себе. Разумеется, все это выглядит очень загадочно, но, с другой стороны… Подумайте сами: если это правда, то кто тогда, если не вы? Вдруг вы и есть та самая?

— Та самая? — тупо переспросила я.

Он схватил меня за обе руки и тряхнул, но не сердито, а в радостном возбуждении:

— Ну да, та самая, кто восстановит монастыри!

Лицо моего друга моментально преобразилось. Оно так и кипело страстью. Говорил мне брат Эдмунд приблизительно следующее. Теперь он уже не доминиканский монах, у него все позади, но в душе так и остался монахом. В этом его призвание. Пускай нас силой заставили расстаться с нашей мечтой. Однако теперь получается, что еще не все потеряно, возврат к прежней жизни возможен. Почему я не принимаю вызов судьбы, отчаянно вопрошал мой друг, не бросаюсь ей навстречу? Ведь пророчество ясно говорит о том, что можно восстановить в Англии монастыри, и я должна с радостью следовать ему.

Подобный напор испугал меня.

— Нет-нет, я не могу. — Я резко отстранилась от брата Эдмунда, больно ударившись спиной о кирпичную стену.

В конце улочки послышался дружный хохот:

— Вот это дело, парень, засади ей прямо у стенки!

Брат Эдмунд сразу сделал шаг назад. Щеки мои вспыхнули.

Продолжая гоготать, незнакомцы пошли прочь.

Я откашлялась и примиряюще сказала:

— Но я ничего не понимаю в этих пророчествах. Мне они представляются полной бессмыслицей. Все эти птицы и звери… Больше похоже на шараду… Почему нельзя было сказать прямо?

— Да потому, что пророчества несут с собой опасность. — Теперь брат Эдмунд говорил уже гораздо спокойнее. — Король это знает, поэтому и боится их, ненавидит и хочет искоренить. Недаром Генрих объявляет пророчества «кознями дьявола». Боится, вдруг предсказания о том, что может случиться в будущем, распространятся среди его подданных и подвигнут людей на отчаянные, безрассудные поступки. Вы знаете, что такое шифр? — (Я покачала головой.) — Шифрами пользуются в переписке, например, дипломаты или политики, а также шпионы, которые на них работают. Это необходимо, чтобы никто чужой не понял, о чем идет речь… ведь письмо всегда можно украсть и воспользоваться информацией в своих целях. А звери, птицы, растения, насекомые — это все символы, за ними стоят люди и события. Но шифр работает, только когда обе стороны знают ключ к нему: и тот, кто отправляет послание, и тот, кто его получает.

— В том-то и беда, — сказала я, — что у меня нет ключа.

— Ну, полагаю, расшифровать пророчества будет не так уж и трудно. — Брат Эдмунд сощурился. — Что там сказала Матушка Шиптон? «Бычок под телочку лег — поп, береги свой лоб». Так, кажется? Это известное пророчество, которое все толкуют так: католикам придется худо, если Анна Болейн станет командовать королем Генрихом.

И тут у меня в мозгу словно бы двери распахнулись.

— Так, значит, бычок — это король! — воскликнула я. — Но Оробас сказал: «Хочешь осадить быка — поищи медведика». Медведь — этот тот, кто осадит короля Генриха. Но кто он, этот самый «медведик»? — Я вздрогнула, мне стало страшно. — Неужели я? Вы думаете, такое возможно?

Брат Эдмунд минуту подумал, потом покачал головой:

— Ей-богу, не знаю.

— Да и вообще, почему именно я? Кто, интересно, избрал меня для каких-то там подвигов и прочего? Сестра Бартон сказала: «Ты — та, кто пойдет по следу». Гертруда утверждала, что я стану спасительницей истинной веры в Англии. Оробас намекал на то, что будущее всего государства зависит от неких моих поступков. Но у меня нет ни сил, ни власти, ни влияния в обществе. Да и, кроме того… я просто боюсь. Смелости у меня маловато.