– Османы сильно укрепили свой лагерь.

– Ничего, одолеем.

Такая, ничем не обоснованная самонадеянность, покоробила Альваро де Санде.

– Вечереет, надо остановиться здесь, на высотах.

– Зачем? Идём сразу на нехристей, и разобъём их!

– Надо остановиться и укрепиться здесь! Здесь, весьма удобная позиция!

– Здесь? А вы, простите, собственно кто таков? Войском командуя я!

Альваро снова, весь напрягшись, едва сдержал себя.

– Ну уж, нет! Войско, стой! Для тех, кто меня не знает, я маэстро-дель-кампо Альваро де Санде, офицеры, ко мне!

Испанские офицеры, недовольные, что ими командуют сомнительные выскочки из Италии, подбежали к нему.

Не прошло и часа, как хорошо укреплённый лагерь был готов, а войска расположились на отдых, выставив часовых.

Отдых им был просто необходим. Десять дней они болтались в море, из них неделю их трепал шторм. Многие ещё не отошли от морской болезни. Солонина и рыба на кораблях, оказалась протухшей. Вода, вроде и набранная на Сицилии, не пригодной для питья. Сухари были с червями и промокли в шторм, а когда открыли мешки с зерном и крупами, увидели одну плесень.

«М-да, хорошо подготовился к походу и обеспечил войско, дон Гарсиа де Толедо».

Альваро дал отдохнуть воинам, разослав по острову кавалеристов Винченцо Анастаги. Незадолго до полудня они вернулись.

– Османы идут!

– Сколько их?

– Много!

Ну что ещё можно ожидать, от молодых и неопытных в битвах сержантов ордена?[162]

– К бою!

Затрубили горнисты, забили барабаны!

Как озверелые лезли на частокол и на стоявшую на валу, ощетинившуюся пиками испанскую пехоту, злые, голодные, больные религиозные фанатики ислама. Янычар отбросили залпами аркебуз и ударом кавалерии.

С трудом Альваро де Санде, сдерживал на позициях, своих не менее злых испанцев.

Трижды враг кидался в атаку, и наконец-то, побежал!

– За ними! Не единой собаки не дайте уйти!

Сам Мустафа-паша, спасаясь паническим бегством, едва не попал в плен к Винченцо Анастаги.

12 сентября они настигли остатки османской армии, когда те грузились на корабли.

Колокольным звоном, Мальта встречала своих спасителей!

Люди, измученные, израненные и измождённые, те, кому посчастливилось остаться в живых при осаде и в битвах, радостными криками приветствовали с триумфом марширующую испанскую пехоту. Сам Великий магистр Жан Паризо де Ла Валетт, опираясь на костыль, вышел им навстречу, чтобы отдать дань уважения.

Всё вокруг было в руинах, спалено и разрушено, повсюду в смрадном зловонии валялись трупы, в переполненных госпиталях стонали раненные и искалеченные, уходящий османский флот ещё виднелся на горизонте, но на Мальте праздновали победу!

Победа! Победа! Мы победили! Мы выстояли! Победа!

И как-то не хотелось и думать, что к концу осады у Ла Валетта осталось всего 600 воинов. Что погибли и умерли от ран 260 рыцарей, 8 тысяч наёмников и вступивших в ополчение мальтийцев.

Османы потеряли около 30 тысяч человек.

– Мои армии побеждают только со мной! – сказал султан Сулейман I, когда перед ним пали ниц Мустафа-паша и Пияли паша.

Всё что угодно, ожидали эти потерпевшие поражение военачальники – гнева, криков, опалы, казни, но только не этого смирения с судьбой, со стороны великого султана.

– Аллах Всемогущ, и следующий год мы пойдём, и проучим их! Мы добъёмся своего! Мы победим!

Но христиане не могли этого допустить, и в январе 1566 года, в гаванях и на верфях Константинополя, сгорел почти весь флот султана.

Тогда Сулейман повёл армию в свой 13 военный поход. 7 августа, в Венгрии, они осадили небольшую крепость Сигетвар. Но 71-летний султан не выдержал тягот походной жизни, и умер 7 сентября.

Сулейман Великолепный, Сулейман Великий, Сулейман Завоеватель, Сулейман Законодатель, называли его, он был талантливым военачальником, администратором и государственным деятелем… С его смертью, окончилась целая эпоха в истории Османского султаната.

Для Альваро де Санде печально закончилась его строптивость по отношению к Гарсиа де Толедо. И хоть люди, участники событий на Мальте, и говорили, что вице-король Сицилии – человек лишившийся чести,[163] и хоть в этом же, 1565 году, его сместили с должности вице-короля, назначив исполняющим обязанности Антонио Дориа,[164] он сумел нажать на нужные рычаги, и имя Альваро де Санде, попросту вычеркнули из всех списков награждённых и отличившихся. Сам герцог Гарсиа де Толедо, получил за спасение Мальты от короля Испании Филиппа II, 24 декабря 1569 года, титул герцога Фернандины и принца Монтальбана.

Великий магистр Жан Паризо де Ла Валетт, как истинный гасконец ненавидивший всех испанцев, а этого, говорившего про него всяческие гадости, особенно, поддержал его.

Так, прибытие Soccorso piccolo – небольшого подкрпеления 29 июня – приписали в заслуги только Мельхиору де Роблесу, атаку 7 августа на османский лагерь – Винченцу Анастаги, оборону Мдины – только дону Меските, а сражения 8-12 сентября – Асканио де ла Коргна.

Его снова вышибли со службы…

Полная отставка… Хорошо хоть жалованье, продолжали платить.

За 5 лет его отсутствия, маленький домик на окраине Милана, совсем развалился. Крыша протекала, полы скрипели, мебель рассохлась. Слуги все разбежались, небольшой сад за домом зарос непролазным кустарником. Один…он остался один… Его оставили даже 8, положенных по статусу маэстро-дель-кампо, телохранителей. Один… И вроде бы опытный, неоднократно битый жизнью, знал же – не судись с сильными, не тягайся с богатыми и знатными! Но он не мог перебороть себя! Протягивать руку, благодарить, либезить, раболепствовать. Не мог! И теперь вот… Почти все его друзья-товарищи давно в могилах, смолкла, забылась былая слава, смерть его не брала, и он остался один…

К счастью, сосед-сапожник, из евреев, узнав, что хозяин вернулся, прибежал через пару дней с просьбой. Он просил сдать ему в аренду сад, там его жена Марианн разобьъёт огород, будет выращивать и продавать овощи. Альваро отдал ему сад, в обмен на каждодневную кормёжку со стола еврея.

Потянулись дни, такой вот жизни…

Из скудных грошей своей пенсии, он выкраивал крохи для госпиталя при картезианском монастыре Санта-Мария Гареньяно, устроенном для раненных испанских солдат. Он часто приходил сюда, передавал аббату своё пожертвование, его проводили в трапезную и сытно кормили. А после, усевшись в кружок с ветеранами – искалеченными, обожженными, безрукими и безногими, они долго переговариваясь, вспоминали былое. Здесь он был среди своих и оттаивал душой.