— Напоминаю: язык мой — враг мой, — инструктировал Нертов бывшую супругу перед приездом милиции, — говорить только коротко и по существу вопросов. Рот закрыла — рабочее место убрано.

Но среди ночи чесать языком подле смердящего тела «без признаков насильственной смерти» желания ни у дежурного оперативника, ни, тем более, у участкового, не было. Потому очевидцы легко умолчали и об обчищенном Светкой сейфе, и о странной находке, сделанной в этот вечер в кабинете Лишкова. К моменту прибытия милиции и «скорой» сейф уже был заперт, а остатки бумаг Светка предусмотрительно припрятала в пухлый подлокотник одного кресла, расстегнув неприметную молнию под деревянной планкой. «Есть тут у нас кое-какие укромные места», — пояснила она Алексею, поймав его удивленный взгляд.

К облегчению сомневающегося Нертова, проведенное уже наутро вскрытие показало, что смерть Лишкова наступила от обширного инфаркта. У покойного было старое слабое сердце и безнадежная печень. Жить ему, как сказал, сочувствуя молодой вдове, некто, выдававший им бумаги в судебно-медицинском морге, оставалось и так немного. Годом раньше — годом позже… Не заметив и следа слез на холеном личике безутешной Лишковой, эксперт припустил на прощание что-то двусмысленное о тяжелых перегрузках, эффективно отправляющих на тот свет мужчин цветущего возраста. Светка сделала вид, что не услышала отпущенной в ее адрес колкости. Алексей, взявшийся съездить с ней в этот морг, намек расслышал: возможно, подумал он, и в самом деле в ту ночь не одна лишь молодая жена устроила тяжкий стресс чиновнику. Не произошло ли нечто между Владимиром Ивановичем и гостем, выронившем те часики, что лежали теперь у него в кармане?

Но это было только на следующий день — этот наводящий разговор в морге. А весь остаток ночи, после их возвращения из квартиры Лишкова в квартиру на улице Чайковского, Алексей провел в метаниях между телефонными звонками, которые ничего не давали, и попытками установить связь между всеми инициалами и цифрами, набросанными в записной книжке покойного. Пытался дозвониться до Арчи — но неудачно. Дотянув до шести утра — вполне приличного, по нынешней ситуации, времени, Нертов спустился вниз, завел машину и поехал к сыщикам сам. По дороге он продолжал безмолвно нашептывать что-то — буковки Лишкова уже начали складываться в весьма интересную картинку…

* * *

Очередное утро в северной столице началось обыденно. На планерке в городской газете «Питерские новости» в рубрику «Криминал» были заявлены лишь пара бытовых поножовщин. Ответственный секретарь обратил внимание дежурного по номеру, чтобы не забыли оставить на полосе место для некролога.

«А кто там умер»? — Живо заинтересовался главный редактор, лично знавший всех более-менее известных в городе людей. Ответсек, более озабоченный тем, как втиснуть на полосу неожиданный, но оплаченный материал, пожал плечами, дескать, кто-то из Фонда госсобственности. И, заглянув в свои бумаги, добавил: «Лишков. Владимир Иванович».

Главный редактор приподнял бровь: «Жаль, хороший человек был… Ну, какие еще новости?..»

Новости были. Известный мясокомбинат открыл новый магазин, о чем следовало обязательно сообщить читателям.

— После четырех часов у бухгалтерии будет выдача мясных наборов, — вмешался в разговор начальник отдела рекламы.

«Это тоже для полосы новостей»? — Усмехнулся Главный, шутка которого была оценена радостным гулом участников совещания…

Информация о погибшем оперативнике с отрезанными ушами в официальные сводки не попала — по милицейским каналам она прошла с пометкой «не для печати» — незачем злым языкам трепать, что правоохранительные органы не могут справиться с дерзкими преступлениями.

У мобильников есть одно отвратительное свойство: звонят они невовремя. Вот и сегодня, телефон запикал в тот момент, когда Арчи, застрявший в пробке на Невском, наконец-то получил возможность перестроиться в соседний ряд.

— Здравствуйте, это Катя Зорина, — послышался знакомый голос, — мы с вами недавно разговаривали насчет Марины…

— Да-да, — отозвался Иванов, в миг припомнивший недавнее происшествие с бой-фрэндом этой самой Кати, чуть было не прервавшим карьеру директора сыскного агентства, — неужели вы хотите немедленно организовать мне встречу с вашим добродушным другом Борей? — Честно говоря, мне пока с ним общаться неинтересно… Ой, извините, я не подумал: может, вы собрались устроить встречу с подружкой — Мариной?

— Не ошиблись. Именно собралась. И именно с подружкой. Но при одном условии, — отозвалась девушка, — ты… то есть вы… ну, в общем, твоя контора поможет мне. Только Боре, пожалуйста, ничего не говорите, — поспешно предупредила Катя.

Сыщику на миг захотелось возразить нечто вроде, что он ни сутенерством, ни «крышеванием» проституток не занимается. Но благоразумно сдержался, предложив было встретиться, дабы обо всем спокойно поговорить. Собеседница перебила его:

— Сначала позвони своим друзьям-ментам и пусть они выяснят, что это за фирма такая — АОЗТ «Ruskaja isba».

— Вы что, решили заняться консалтингом? — Иронично переспросил Арчи, — А на фига мне эта контора?..

— Позвоню через три часа, — перебила Катя, — к этому времени у тебя должна быть информация.

Ничего больше сыщик сказать ей не успел, хотя еще пара теплых фраз в душе родилась немедленно. Труба досадно загудела и Арчи еще полминуты в легком отупении сжимал в руках замолкший мобильник..

* * *

Причиной, из-за которой Катя неожиданно позвонила начальнику сыскного агентства, была Маргарита Огурцова — двоюродная сестра Катерины. Эта девушка выросла красивой, но очень глупой. И все бы ничего, однако Рита ко всему прочему, отличалась стервозным характером. И родня, и друзья боялись сказать ей вслух, что она дура, поэтому сестренка Рита оставалась со своими проблемами один на один.

Как и Катя, Рита выросла в городе Борисове. Как и Катя, она разочаровалась в родных краях еще до десятого класса и, проработав пару лет малозначащей сектретаркой в каком-то учреждении, решила найти счастье в Большом городе. Казалось бы, самое милое дело — поезжай в Минск, к родственникам. Но вот беда: все кому звонила Рита, говорили ей, что видеть-то рады, но на вокзале встретить не могут и дома их в этот день тоже не будет. Разозленная Рита набрала питерский номер Катерины и, крикнув: «Жди меня в Ленинграде», бросила трубку.

Встреча сестер началась задушевно. Весь вечер они говорили о родне, о том, как выжить в Питере. Всему виной оказались различные настойки и наливки, которые гостья хотела попробовать все. Уже заполночь разговор пошел о личной жизни и ничем хорошим он не закончился. Катя узнала от Риты много нового о себе: о том, как она уводила из-под носа сестры лучших парней, что потом бросала их, так как любила хулиганов, а здесь, судя по фотографии, тоже нашла себе бандита. Уже на лестничной площадке Катя попросила сестрицу никогда больше не переступать порог ее дома, а еще лучше — убраться из Питера. В ответ на это сестренка Рита неудачно плюнула ей в лицо сладкой ликерной слюной и сказала, что не позвонит ей, даже если ее похитят какие-нибудь отморозки, «такие, как твой хахаль».