Матушка выглядела взволнованной, когда подошла к двери.

- Чья это машина? – спросила она.

- Взяла временную подмену в гараже. Моя машина снова сломалась.

- Ха! – прозвучала реплика папаши из столовой.

- Мы только что сели, - сообщила матушка. – У нас запеченная баранья нога с картофельным пюре и аспарагусом.

- Это Стефани? – проорала из-за стола бабуля Мазур. – Ты принесла с собой пистолет? Хочу его кой-кому показать.

- У меня есть пистолет, но ты его не увидишь, - предупредила я.

Рядом с бабулей Мазур сидел мужчина.

- Знакомься, это Фред, - представила Бабуля. – Он мой парень.

Фред кивнул мне.

– Приветик.

На вид Фреду было лет триста. Гравитация стянула кожу с его макушки вниз под подбородок, и Фред заправлял ее за воротник рубашки.

Я села напротив бабули Мазур и заметила искусственную челюсть, разместившуюся рядом с вилкой для салата Фреда.

- Это мои зубы, - пояснил Фред, - достались бесплатно через Министерство по делам ветеранов, но они не подходят. Не могу ими жевать.

- Пришлось пропустить его порцию бараньей ноги через мясорубку, - добавила Бабуля. – Это вон та кучка сероватого дерьма на его тарелке.

- Итак, - обратился папаша к Фреду. – Вы, видимо, хорошо устроены.

- Да в порядке. Получаю армейскую пенсию.

Он вынул пальцем правый глаз.

- Стеклянный, - пояснил он. – Вторая мировая.

- Воевали за морем? – спросил папаша.

- Не-а. Потерял глаз в Кэмп Килмере. Проверял свой штык, и в следующее мгновение – бац! – уже выткнул им глаз.

- То, что у него только один глаз, ничему не мешает, - похвасталась Бабуля. – Я видела, как он одновременно управляется с десятью карточками бинго и никогда не пропускает ни одного объявления. А еще он художник. Вяжет коврики. Посмотрела бы ты, какие красивые коврики он делает. На одном из них изобразил тигра.

- Я так думаю, что у вас собственный дом? – допрашивал его папаша.

Фред пожевал деснами немного серой массы.

– Не-а. Только комната в доме престарелых. Хотя, конечно, свой дом иметь хотелось бы. Хочу жениться на такой, как Дорогуша, и буду счастлив переехать к ней. Я очень тихий. Вы меня даже не заметите.

- Только через мой труп, - заявил папаша. – Можете забирать свои челюсти и катиться к черту отсюда. Вы проклятый вымогатель и ничего больше.

Фред в тревоге распахнул шире глаза.

– Я не могу уйти отсюда. Я еще не получил десерт. Дорогуша обещала мне десерт. И, кроме того, мне не на чем добраться до дома престарелых.

- Вызовите ему такси, - приказал папаша. – Стефани, пойди и вызови ему такси. Эллен, заверни ему его десерт.

Спустя десять минут Фреда спровадили.

Бабуля Мазур, как ни в чем не бывало, управлялась с печеньицем и второй чашкой кофе.

– Откуда он только такой взялся, - произнесла она. – Сказать по правде вам, он для меня староват. И вечно пугал меня этим своим стеклянным глазом… как он все время вынимал его. Когда он вытаскивал челюсть, это еще ничего, но не хотелось видеть, как этот глаз катается в его суповой ложке.

«Рейнжерс» обыгрывали «Монреаль», поэтому я осталась посмотреть игру. Наблюдение за игрой включало в себя поедание огромного количества калорийной пищи, поскольку мой папаша был еще худшим приверженцем вредного питания, чем я. К тому времени, когда закончился третий период, мы умяли противень закусочных сосисок, пакет «Читос» и миску кешью и трудились над пакетом «M&M's».

Когда я, наконец, помахала на прощание, то подозревала у себя булемию.

Побочным эффектом такой потери самоконтроля явилось то, что угроза встретиться с мужиками в масках померкла перед беспокойством, как чипсы «Читос» прокладывают свой путь к моим бедрам. К тому времени, как я вспомнила, что нужно бояться, я уже вставляла ключ в замок своей двери.

В квартире чувствовалось относительно безопасно. Лишь одно сообщение на автоответчике и никаких соблазняющих меня закусочных сосисок. Я нажала кнопку послушать сообщение.

Оно было от Рейнжера.

– Позвони мне.

Я набрала его домашний номер и получила в ответ только одно слово.

– Пойдем.

- И это все сообщение? – спросила я. – Я что, говорю с автоответчиком?

- Очень странно, милашка, но могу поклясться, что твоя подружка Лула пытается сесть мне на «хвост».

- Она думает, что ты супергерой.

- Куча народу так думает.

- Ты знаешь, как действует на всех, что твой домашний адрес – пустой участок? Она думает, что это подозрительно. И хочет разузнать, где ты живешь. Между прочим, а где ты живешь?

Я хотела получить ответ, но все, что услышала – это щелчок повешенной трубки.

* * *

Я проснулась с угрызениями совести по поводу калорийного кутежа, поэтому в качестве кары за содеянное почистила хомячью клетку, переставила банки в холодильнике и выскребла туалет. Потом поискала, что бы погладить, но ничего не нашла. Когда что-то нуждается в глажке, я складываю это в корзину для глажки белья. Если проходит год, а вещь еще валяется в корзине, я просто ее выбрасываю. Отличная система, так как, в конце концов, у меня осталась только та одежда, которая не требует глажки.

Баки утверждал, что моя машина будет готова к десяти. Не то, чтобы я не доверяла Морелли или Баки, но я рассматривала починку машин с некоторой долей цинизма, который заблаговременно припасла для созерцания образов Элвиса.

Я припарковала зеленую «мазду» у забора и увидела свой пикапчик, ожидающий меня перед одним из открытых отсеков. Он был свежевымыт и сиял чистотой. И был бы красавчиком, кабы не большая вмятина на капоте и огромная выбоина на заднем бампере.

Баки вырулил из другого отсека.

Я скептически поглядывала на пикапчик.

– Он готов?

- Клапан регулирования выхлопных газов нуждался в одной хреновине, - сказал Баки. – Двести тридцать долларов.

- Хреновине?

- Это такой технический термин, - пояснил Баки.

- Для хреновины двести тридцать долларов звучит слишком дорого.

- Фирма веников не вяжет.

Я вернулась домой без заминки. Ни разу не заглохла. Ни пукнула. Но никакой самонадеянности, что все осталось в прошлом. Медовый месяц, подумала я скептически.

Я возвратилась домой и припарковалась на моем обычном мусорном месте. Потом очень осторожно выбралась из пикапчика и поискала вероятного противника. Не найдя никого, пересекла стоянку и проскользнула через дверь в вестибюль.