Однако почти сразу Лиз сообразила, что Лурд вряд ли можно назвать «Богом забытым». На самом деле это весьма важный придаток Ватикана. Именно здесь — особенно в эти дни — творились религиозные действа, имеющие мировое значение. Без сомнения, Папа узнает, кто из его подчиненных действовал наиболее эффективно, и в скором времени отец Рулан непременно окажется в Риме, где ему и должно находиться.

Выйдя из задумчивости, Лиз обнаружила, что отец Рулан сидит за столом напротив и, выпуская клубы ароматного дыма, рассматривает ее с нескрываемым любопытством. Снова этот пристальный взгляд. Лиз слегка занервничала, поерзала на стуле и, наклонившись вперед, потушила сигарету в стоявшей на столе керамической пепельнице.

— Мне… Я очень рада, что вы смогли уделить мне время, святой отец. Наверное, следует рассказать вам, кто я, чем занимаюсь и что мне нужно в Лурде.

— Не стоит беспокоиться,— лениво проговорил отец Рулан.— Я знаю, кто вы, чем занимаетесь и что вам нужно в Лурде. Так что эту часть беседы можно опустить.

— И что же мне здесь нужно? — с вызовом спросила Лиз.

— Бернадетта,— ответил он с приятной улыбкой.— Точнее, ее скальп. По крайней мере, так мне сказали перед началом пресс-конференции, и, судя по вопросу, который вы задали, это правда. Вы считаете Бернадетту мошенницей. Что ж, мисс Финч, если вам станет от этого легче, могу сообщить вам, что вы не одиноки. При жизни Бернадетты и особенно после первых явлений Пресвятой Девы очень многие ставили ее слова под сомнение, а власти и вовсе считали ее аферисткой.

«А-а,— подумала Лиз,— так он из тех скользких змеев, которые сначала обезоруживают, а потом наносят молниеносный и смертельный удар». Лиз была опытным интервьюером, и эта тактика была ей хорошо знакома. Ей часто приходилось иметь дело с подобными отцами руланами, только на них не было белых церковных воротничков. Интересно, что заставило этого красавца и умницу нацепить белый воротничок и почему он выражает готовность помочь американской журналистке разворошить грязное церковное белье?

— Вы это серьезно? — спросила Лиз, решив поддержать игру.— Кто-то из современников Бернадетты и вправду считал ее мошенницей?

— Несомненно,— ответил отец Рулан.— Когда дама в белом явилась Бернадетте в первый раз, девочка решила никому об этом не рассказывать. Но потом младшая сестра Бернадетты, Туанетта, вытянула из нее эту историю и сказала их матери, Луизе: «Бернадетта видела белую девушку в гроте Массабьель». Луиза захотела во всех подробностях узнать, что именно видела ее старшая дочь, и Бернадетта рассказала матери о даме в белом. Луиза, доведенная до отчаяния напастями, обрушившимися в последнее время на их семью,— финансовыми неудачами, необходимостью то и дело переезжать с места на место, тюремным сроком, к которому приговорили главу семьи,— со злостью ударила Бернадетту палкой и закричала: «Ты видела всего лишь белый камень! Я запрещаю тебе ходить туда!» Отец Бернадетты, Франсуа, тоже запретил дочери возвращаться в грот. И тем не менее через три дня, после того как Бернадетта поведала об увиденном отцу Помиану, который воспринял слова девочки гораздо серьезнее, она снова пришла в грот и увидела Деву Марию во второй раз. После этого она впала в столь глубокий транс, что пришлось звать на помощь взрослых, которые на руках отнесли ее домой.

— Однако со временем родители поверили ей?

— Со временем — да, но не сразу,— ответил отец Рулан.— На следующий день, когда слухи о видениях Бернадетты достигли школы, ее вызвала мать-настоятельница и потребовала у девочки, чтобы та прекратила свои «ярмарочные фокусы», а одна из монашек ударила Бернадетту по щеке. И все же девочка вернулась в грот в третий раз, причем ее сопровождали две любопытные женщины, которым захотелось присутствовать при чудесном явлении. Дева Мария предстала перед Бернадеттой и на этот раз. Девочка попросила даму в белом назвать свое имя, но та ответила: «Это не обязательно». А затем добавила: «Окажи мне услугу и приходи сюда в течение пятнадцати дней». Бернадетта согласилась. Когда она пришла в грот в шестой раз, ее сопровождали уже около ста человек, среди которых была и ее мать.

— И все же оставались люди, которые сомневались в правдивости слов девочки?

— Да, конечно,— вновь согласился отец Рулан.— Как я уже говорил вам, в Лурде было достаточно много важных персон, которые не верили Бернадетте, считали ее обманщицей, фантазеркой и невеждой, страдающей галлюцинациями. К их числу относился полицейский комиссар Жакоме, который однажды вызвал ее на допрос. Узнав, что Бернадетте всего четырнадцать лет, что она не умеет ни читать, ни писать и даже не прошла первое причастие, Жакоме спросил у нее: «Итак, Бернадетта, ты говоришь, что видела Деву Марию?» Она возразила: «Я не говорила, что видела Деву Марию». Жакоме воскликнул: «А-а, так ты ничего не видела!» Бернадетта продолжала настаивать: «Видела! Я видела что-то белое. По форме оно напоминало женщину». Комиссар не отступал: «Но разве это существо не сказало тебе: "Я — Пресвятая Дева"?» Однако Бернадетта тоже не сдавалась: «Нет, она мне этого не говорила». Допрос длился бесконечно долго, и наконец Жакоме потерял терпение. «Послушай, Бернадетта,— сказал он,— над тобой все смеются. Люди называют тебя сумасшедшей. Для твоего собственного блага ты больше не должна возвращаться в грот».

Отец Рулан подался вперед.

— Бернадетта настаивала на том, что должна снова идти в грот, что она обещала даме в белом приходить туда на протяжении пятнадцати дней. Жакоме записывал каждое слово, сказанное Бернадеттой, и теперь он зачитал ей свои записи. В ответ на это Бернадетта возразила: «По-вашему, я сказала вам, что Дева мне улыбнулась. Но я не говорила слова "Дева"». Жакоме стал читать дальше, и Бернадетта снова прервала его: «Месье, вы тут все напутали и исказили мои слова». Наконец полицейский комиссар окончательно вышел из себя и принялся кричать на девочку: «Жалкая пьянчужка! Бесстыжая потаскуха! Маленькая шлюха! Ты заставляешь людей таскаться за тобой!» В ответ на эти оскорбления Бернадетта спокойно ответила: «Я никого с собой не зову». Жакоме продолжал нападать на нее, но Бернадетта твердо стояла на своем и не позволяла сбить себя с толку.

Несмотря на весь свой скептицизм, Лиз Финч почувствовала искреннее уважение по отношению к маленькой подвижнице.

— Видно, нервы у девочки были что надо! — сказала она.

Отец Рулан кивнул в знак согласия:

— Она видела то, что видела, и непоколебимо стояла на своем.

Лиз хотелось узнать побольше о том, как Бернадетта преодолевала всевозможные препоны.

— Были ли в Лурде в те времена другие влиятельные люди, которые не верили Бернадетте, считая ее обманщицей? — спросила она.

— Да, и очень много,— ответил отец Рулан.— Например, главный прокурор Дютур, который также допрашивал ее. Он требовал, чтобы Бернадетта пообещала не ходить больше в грот, поскольку этим она, по его мнению, подрывала устои городского сообщества. По сохранившимся с тех времен свидетельствам, прокурор едко заявил Бернадетте: «Обещание, данное тобой даме, которую никто не видит, не стоит ровным счетом ничего. Ты больше не должна ходить в грот». Бернадетта ответила: «Когда я прихожу туда, то испытываю огромный восторг». Дютур заметил: «Восторг — плохой советчик. Лучше прислушайся к мнению сестер, которые утверждают, что все это не более чем мираж». Бернадетта возразила, сказав, что в грот ее влечет сила, которой она не может противостоять. Дютур даже пытался грозить девочке тюрьмой, но под конец тоже сдался. Затем ей устроили перекрестный допрос несколько священнослужителей, причем один из них, иезуит Негре, настаивал на том, что на самом деле девочка видела дьявола. На это Бернадетта возразила: «Дьявол не может быть столь прекрасен». Среди сомневающихся городских интеллектуалов даже пошел шепоток о том, что Бернадетта душевнобольная.