– Что там написано?

– «Нарушения логического мышления». Хотя логика никогда не было моей сильной стороной.

– А еще?

– Проблемы с общением.

– Ты всегда общалась без проблем!

– Я бы поспорила.

– А третье?

Я взглянула на маленькую рамку:

– Перепады настроения.

Элси начала смеяться, и я засмеялась вместе с ней. Мы так хохотали, что Наташа отложила на минуту свой мобильник и спросила, все ли в порядке.

– В совершенном порядке, спасибо. Наташа, у вас бывают перепады настроения? А с логикой трудности случаются? – Я поглядела на телефон в ее руке. – А сложности в личном общении испытываете?

Наташа нахмурилась и отошла подальше, поглядывая на нас, отрываясь от экрана мобильника. Из кабинета вышла медсестра и жестом пригласила нас зайти.

– Ну, вот и наша очередь, – со вздохом сказала я, поднимаясь.

Для медицинского кабинета комната была очень красивой: на подоконнике цветы, хотя я заподозрила их искусственную природу, и целая коллекция таких же буклетов, как я читала в приемной, разложенных маленьким веером на кофейном столике, вроде мятных конфет. Вместо жестких пластиковых стульев – кресла, и даже с подушкой. Правда, я ее сразу убрала на пол, у Элси от подушек ломит поясницу.

Врач сидел за столом с целым ворохом бумаг. На шее у него покачивался стетоскоп.

– Мне что, и сердце послушают?

– Вряд ли. – Элси нахмурилась при виде стетоскопа. – Мне кажется, это чтобы все сразу понимали, кто перед ними.

Врач улыбнулся и принялся задавать стандартные вопросы. Я отвечала за нас обеих, потому что Элси считает, мне нужна практика.

– А вас как величать? – спросила я.

Врач воззрился на меня.

– «Здравствуйте, меня зовут…» – подсказала я. – Я смотрела сериал «Госпиталь Холби-сити», я порядок знаю.

Его звали доктор Эндрюс. Вымыв руки, врач закатал рукава выше локтя и сказал, что задаст несколько вопросов.

– А есть какой-то лимит времени на обдумывание ответов?

Доктор Эндрюс взглянул на часы, висевшие над нами с Элси, и напомнил, что в коридоре, вообще-то, много пациентов.

– Мини-проверка психического состояния обычно проходит быстро, – заверил он.

– Мини? – нахмурилась я.

Врач пообещал, что вопросов будет тридцать, и это вовсе не показалось мне «мини». Медицина вообще грешит преуменьшениями: маленькая царапина, легкий дискомфорт, незначительная эрозия. Я предложила врачу подборку примеров из личного опыта, но углубляться не стала, иначе пришлось бы потратить на меня целый день.

– Ну что, начнем? – сказал доктор Эндрюс, и мы с Элси выпрямились в креслах.

Поразительно, как легко сбиться, когда за тобой наблюдают. Если бы эти заурядные вопросы мне задали на автобусной остановке или в очереди в супермаркете, ответы пришли бы на ум с легкостью, но когда доктор Эндрюс сверлит тебя глазами, занеся ручку над бумагой, усомнишься даже в том, как тебя зовут. Конечно, я знала, что сегодня вторник, но поездка в Уитби сбила меня с толку, и я, не подумав, ляпнула – четверг. Элси сказала, что она выбрала бы вторник, но дала мне возможность ответить первой, желая послушать, что я скажу. Огорченные ошибкой, мы сбились, и когда врач перешел к месяцу и году, я выпалила первое, что пришло в голову. Конечно, сейчас не 1997 год. В 1997-м погибла Диана. Я рассказала об этом доктору Эндрюсу, поинтересовавшись, не полагается ли нам дополнительный балл за эрудицию, но он лишь покачал головой:

– Для принцессы Уэльской в анкете места не предусмотрено.

Ни я, ни Элси не смогли припомнить название больницы – на такие вещи как-то не обращаешь внимания. Кнопку в лифте нажимала Наташа – откуда нам знать, на каком мы этаже? Я сказала, что на это ему ответит Наташа и что я могу за ней сходить, но доктор Эндрюс перешел к следующему вопросу:

– Отнимайте от ста по семь, пока я вас не остановлю.

Я вгляделась в листок на его столе.

– У вас же есть ответы, – возмутилась я. – Вон, сбоку напечатаны!

Доктор Эндрюс прикрыл листок рукой, как школьник.

– Вас не должны волновать мои знания.

– Почему? Конечно, меня волнует, что вы там знаете – вы же будете решать, кого из нас отправят в «Зеленый берег»! – Я вытянула шею. – «Назовите буквы в слове «мир» в обратном порядке: р, и, м…»

Доктор Эндрюс взвился с кресла, как чертик из табакерки, и остаток теста проводил из угла у окна. Элси плохо слышит на это ухо, и мне приходилось все ей повторять. Последнее, что сделал доктор Эндрюс, – поднял листок бумаги с надписью «Закройте глаза».

– С какой стати? – осведомилась я.

– Потому что я вас прошу. – Доктор Эндрюс поднес листок к нам поближе.

– Это сюрприз?

Доктор Эндрюс вздохнул:

– Разве вы обычно не делаете, как вас просят?

Я нахмурилась:

– Нет, если могу не делать.

По окончании теста доктор Эндрюс исписал целый лист А4. Мы с Элси застегивали пальто, когда я обернулась и спросила, каков результат.

Врач сказал, что перешлет заключение в «Вишневое дерево» в надлежащие сроки, и не поднял глаза, даже когда я возмутилась:

– Это же наши баллы! Почему нельзя нам первым сказать?

Медсестра вытурила нас в приемную и сдала на руки Наташе с ее мобильным. Нас вывели из больницы и мимо кафе препроводили до заднего сиденья такси. Я уставилась в окно.

– Мне совершенно не понравилась эта светская беседа, Элси, – буркнула я.

У «Вишневого дерева» водителю с трудом удалось развернуться, потому что посреди нашей парковки раскорячилась полицейская машина.

Наташа впервые за двадцать минут оторвалась от своего мобильника и уставилась на нее. Странно, как люди всегда смотрят на машины экстренных служб. При звуке сирены все прилипают к окнам и провожают взглядом мчащуюся машину, понятия не имея, куда она спешит. Может, на душе становится легче, когда сирена затихает вдали, подальше от нашей жизни? Машина в «Вишневом дереве» стояла с выключенной сиреной, но припаркована она была под таким углом, как умеют только полицейские.

Разумеется, мы с Элси сразу направились в общую гостиную, смотреть на кабинет через стеклянные перегородки. Джек, уже занявший наблюдательную позицию на диване, кивнул нам.

– Что-то происходит, – сообщил он, – правда, никто не говорит, что именно.

В офисе мисс Амброуз орудовали двое полицейских – их форма занимала все свободное пространство. Мисс Амброуз, зажатая в угол за письменным столом, смотрела, как полицейские опустошали металлические шкафы.