После обеда наняли такси и отправились в Петергоф. Фонтан с Самсоном не особенно удивил Сатану.

— Я тоже так могу, — сказал он убежденно. — Псу пасть порву.

— Какому псу? — не поняла Лялечка, а Нугзар заметил:

— Тут лев, а не собака.

— Ну и что? — куражился Сатана и полез в воду прямо в одежде, вызвав восторг проходящих иностранцев.

Потом он обсыхал на скамейке. Во дворце они притихли.

— Хата слишком роскошная, — пробормотал Сатана.

— Хотела бы жить здесь? — спросил Нугзар у Гиты.

— Нет, — покачала она головой. — Зачем мне столько всего? Мне бы квартиру, семью — и все.

— Но посмотри — как светло, просторно!

— Может быть, но мне много не надо.

— Ты наверняка боишься, что придется без конца убирать — вон сколько комнат! — засмеялся Нугзар, на что она слабо улыбнулась.

Сатана и Лялечка любовались огромной кроватью с балдахином и обсуждали позы, которые тут можно было бы попробовать. Бродили по парку: Лялечка с Сатаной, Гита под руку с Нугзаром.

— Вы хотите куда-то ехать? — неожиданно спросила она у него.

— С чего ты взяла? — насторожился он.

— Утром слышала… Голландия?

— Нет, ерунда, обсуждали только, — Нугзар понял, что надо спешить.

Когда вернулись в город, Нугзар прилег поспать, велев взять билеты в «Бункер» — дискотеку в подвале гостиницы.

К восьми часам они вчетвером спустились туда — в сумасшедший дом с круглой стойкой посередине, за которой вертелись, как бешеные, бармены, а вокруг, в нишах, кишели люди. Гремела музыка, многие танцевали.

Устроились подальше от динамиков. Сатана заказал десять коктейлей и стал залпом опорожнять их, выбрасывая трубочки под стол. Лялечка пригласила его на белый танец.

Когда они остались вдвоем, Нугзар обнял Гиту за плечи.

— Не скучай, все будет хорошо. Ты красивая женщина, у тебя жизнь впереди. Ты очень нравишься мне. Я хочу сделать тебе подарок.

Он достал из кармана серьги. Камни блеснули. Гита уставилась на них.

— Нравятся?

— Ты шутишь, — пролепетала она. — Это же… Это же… И замолкла, качая головой. Нугзар положил серьги на стол.

— Возьми, они твои.

Гита недоверчиво смотрела на него:

— Но это же…

Нугзар усмехнулся:

— Ерунда! Твоя улыбка дороже, — и погладил ее по щеке.

— Это из квартиры Давида? — не дотрагиваясь до серег, растерянно прошептала Гита.

— Какая разница? Надень.

Она настороженно взяла одну серьгу, потом вторую… Нугзар, как зачарованный, смотрел на ее лицо, которое на глазах преобразилось, стало просветленным и значительным.

— Ты красавица, — признался он.

— Правда?.. Идут?..

— Еще как…

Гита кивнула, продолжая пристально смотреть на стойку. В уголках ее глаз стояли слезы.

Сатана и Лялечка, вернувшись после танца, ничего не заметили. В начале десятого Нугзар вышел в фойе. Там, среди прочих стоявших, безошибочно распознал того, кого ждал.

— Ты от Тите?

Долговязый малый представился:

— Балда.

Нугзар взял его под руку и отвел в сторону.

— Тите говорил мне, что вы друзья…

— Какое! Он отец наш родной! Если б не он — с голоду бы околели. Дай Бог ему здоровья! — широко перекрестился Балда.

Нугзар кивнул:

— Надо убрать одного человека.

— Понятно, — протянул Балда. — Что дают?

— Кольцо. — И он издали показал кольцо. Вместе с серьгами Гиты оно образовывало тройку.

— Ты чего?! Это много… — поразился Балда. — У нас тут за пять тысяч мочат, а за десять — четвертовать могут.

— Денег нет, есть вот это кольцо! — не мигая, смотрел на него Нугзар.

— Не знаю, — повел головой Балда. — Я сейчас позвоню.

Он отошел к автоматам и стал что-то говорить. Нугзар уловил слова: «серьезный зверь», «офигенное рыжье». Вернувшись, он сообщил:

— Он подойдет. Пока занят.

— Кто это он?

— На все руки мастер. Знаешь чего?.. Ты оставь мне билет, я его тут подожду. Как придет — я дам тебе маяк, мимо твоего стола пройду, ты за мной выходи. Кольцо-то чистое?..

— В каком смысле?.. — прищурился Нугзар.

— Ну, не фальшивка? Не туфта?..

Нугзар поднял на него глаза. Балда смутился:

— Понял, понял.

Нугзар вернулся к Гите. Выпил коктейль.

— Где мой паспорт? — вдруг спросила она.

— Для чего он тебе? — насторожился Нугзар.

— Хочу застраховать серьги.

— Здесь их тебе не застрахуют. Глупостей не делай!

— Хорошо, — она погладила его по руке. — Спасибо тебе!

— Оставь, все это ерунда…

— Это не ерунда! — Гита мотнула головой, серьги блеснули. — Для меня это жизнь. Продам их и заживу по-человечески. Я могу их продать?

— Конечно. Они твои. Делай что хочешь. Хочешь — загони.

Она прильнула к нему:

— Нет, я вначале поношу их… Я всегда буду твоя, когда ты захочешь, только позови, прикажи!

— А Давид… не дарил тебе ничего такого?.. — спросил Нугзар, впервые упоминая о гинекологе.

— Нет. Он… Он давал деньги…

Нугзар кивнул:

— Теперь тебе не надо ни у кого ничего просить, будешь свободная и богатая…

— Я счастлива, — сказала Гита, и Нугзар потрепал ее по щеке.

Вернулся Сатана с новой порцией коктейля. Сзади Лялечка несла две тарелки с бутербродами. Шум усиливался. Уже давно мигала цветомузыка, теперь добавилось еще какое-то квакающее табло под потолком. Всюду пили и галдели.

Все, кроме Нугзара, принялись за бутерброды. Сатана рассказывал анекдоты, изображая их в лицах. Лялечке очень понравился про азербайджанца, который говорит пышнобедрой женщине, гладя ее по заднице: «Пай-пай, маладес твоя отес, какая кулинар, да! Из два маленьких яйса такой большой бисквит исделал!»

Тут мимо их столика проплыла фигура Балды. Повременив несколько секунд, Нугзар встал и пошел за ним.

На другом конце зала Балда приблизился к человеку в лыжной шапочке, который стоял за колонной и сонно посматривал вокруг. Под глазами — большие мешки, лоб узенький и вогнутый.

— Сова! — указывая на него, сказал Балда.

Сова кивнул, не вынимая рук из карманов замшевого потертого пиджака: