— Люлю, я поражён. Никогда не думал о такой канители. Как ты умничка во всём этом ловко разобралась. Запомни: никаких беременностей не будет, я контролирую ситуацию. Пожалуй ты права и стоит обзавестись одной. Но может, это всё же какая-то свихнувшаяся на романтике баба. Насчёт мешков писем, это не выдумки. Правда, домашний адрес действительно им добыть не под силу. Скорее всего, ты угадала и это кто-то организовал. Но зачем? Бред какой-то.

— Если бы. Ты сильно расслабился и быстро забыл "Кресты". А ведь это та же самая страна и у власти те же люди. А тебя жизнь вытолкнула на самый верх. К тому же не забывай: ты поляк и ты сидел по 58 статье — измена родине, "враг народа". По всем понятиям ты должен быть под колпаком. Они постараются быть уверенными в тебе и для этого будут контролировать. Сам подумай: в твоих руках техника, армия, фронт. Твой авторитет растёт. Ты набираешь силу. Зависть тоже не откидывай… Именно она загнала тебя на нары.

Играясь с розовым ушком любимой жёнушки постарался успокоить:

— Детка, в тебе разыгралось воображение. Ты явно преувеличиваешь… Война. Им не до этого.

— Я буду рада ошибке, только навряд ли… Один или два человека должны будут быть около тебя неотлучно. Очень прошу, умоляю, будь осторожен.

— Но неужели же в такое время они вернуться к старому? Нет, нет. Это невозможно. Идёт жестокая бойня. Да, не может быть, чтоб они опять взялись воевать с собственным народом?

Юлия поморщилась.

— Костя очнись, они её не кончали.

Он отметал это прочь, но всё же спросил, так на всякий случай. У Юлии отменная интуиция:

— И кто это будет по твоему предположению?

— Те кто ближе к телу — водитель, порученец, адъютант и… женщина. Кто-то из них. Может и двое. Две единицы надёжнее. Вспомни, кого ставили дворниками… Правильно — это были люди сначала царской охранки, потом милиции и ЧК. А зачем? Всё и везде должно быть под присмотром. Ради этого они найдут чем и кем заморочить тебе голову. Я их не сужу и не оправдываю. Я их понимаю.

Он свёл брови. Образовалась складка. Думает и, естественно, не очень доволен.

— Но ладно, оставим это. Люлюсик, с женщинами у меня особые отношения, я их жалею. Где бы не был и что бы не проверял, везде посмотрю, как устроен их быт, побеседую, приму предложения и жалобы, непременно поинтересуюсь не надо ли чего. Одариваю наградами и подарками. Война и женщины на ней — это чистейшая нелепица. Думаю, большинство из них понимают мои чувства к ним правильно, но не откидываю и таких, у которых играет фантазия. Ты просто готова будь к этому и прости их. Трудно там…

— Я понимаю. Не исключено, всё может быть, но и моё предположение не учитывать нельзя. Женщины — агенты, это нормальная в нашей системе вещь. Их подсаживают за столики, укладывают в постель… Пристраивают жёнами. Впрочем…. давай не будем больше об этом. Жаль терять драгоценное время. У нас его мало совсем. Здесь я разберусь, ты там будь внимательным.

Он вспомнил Галку с ангельским личиком и детской улыбкой во весь рот: "Небесное создание. Нет, такого просто не может быть. Ерунда".

Сказать сказала, а в сердце бунтовала жалость к себе. Я опять уступила, войдя в его положение, поняв и приняв его состояние. Кругом смерть. Растерзанные дороги с беженцами. Страх за нас. Нелёгкие думы о нашей гибели. Желание высказать кому-то свою боль, чтоб не осудили, не посчитали слабым, а просто послушали. Это способна сделать только женщина. А тут чистый ребёнок, почти, как дочь. Не его вина, что в этом ребёнке проснулась расчётливая женщина… Я поняла и уговорила себя. А вот кто поймёт и пожалеет меня…

Костя улетел. Я, лежа на сохраняющей его запах постели, одинокими тревожными вечерами до рези всматривалась в качающуюся люстру над головой и думала о своей запутавшейся жизни. Не желая расстаться с его запахом, долго не меняя после него постельное бельё, выла по ночам, осторожно, чтоб не разбудить Аду, в подушку. Как пережить разлуку, ведь я даже во сне не отпускала его руки: боялась, что он исчезнет. Очень тяжело первые дни. Их надо выстрадать. После, я потихоньку войду в прежнюю рабочую колею. Нина, увидев меня смущённо сияющую, не удержавшись, обняла и, шепнув на ушко, поцеловала в висок:

— Вижу, что всё правильно сделала, молодец!

— Искренняя нежность по-прежнему связывает нас, словно мы боимся навсегда потерять друг друга.

— Это не плохо.

— Нина, но её притащила Шишманёва за собой в Сталинград, правда к концу… и он принимает Центральный фронт. Казаков поедет с ним. Вызовет Шишманёву, та захватит подругу. И эта птичка опять с ним будет рядом. Поверь, она не выпустит его из своих лапок. Это не простая безотказная баба, похоже, за ангельской внешностью, умная и хитрая соперница. К тому же ты права и у неё помощница.

Нина поправила венец из кос на голове и удивлённо вскинула брови:

— А я то гадаю, что за Шишманёва? Батюшки, неужели главная жена в гареме, боевая и стойкая подруга Васеньки Казакова? Загадочная и вульгарная особа я тебе скажу. Вцепилась в него клещами, разбила семью, там некрасивая история.

— Точно. Они ему её и подсунули. Эти, видишь ли, две подруги не разлей вода.

— Понятна картина. Хорошо, если только при обязанности матрасов состоят, а не удачно совмещая два направления, доносы пишут.

— Ты о чём?

— Ерунда… Боишься?

— Немного. Она моложе меня, играть невинность у неё здорово получается, ангельская внешность способствует, опять же, напориста, да с такими помощниками…

— Дело не только в этом… Сдаётся мне дело и в ином… — Нина наморщила лоб, словно решая сказать или нет. — А, впрочем, не буду тебя пугать. Давай о твоём. Реально разложим картинку и без лирики взглянем на ситуацию. В твоём Рыцаре, голуба, сильно развито чувство семьи. Это раз. Любит тебя до дури. Я видела, как он тебя в нашей конторе тискал и целовал, аж слюньки проглотила — это два. Потом он шибко ответственный у тебя. Это тоже на якорь сажает.

— А вдруг нам только кажется и это не любовь.

— Ну, уж нет. Любовь, её не сыграешь, она либо есть, либо её нет. Так вот у него всё кричит той любовью. Поверь мне, я посторонний зритель.

— Хотелось бы надеяться и не ошибиться. И тем не менее медовый период нашего брака завершился.

— Да ладно тебе Юля, ты тот мёд 20 лет пила. Сделай передышку, другие и года не набирают.

— Хорошего всегда мало. Хотелось бы ещё и ещё, — глубоко вздохнула она…

— Ничего, будет тебе ещё медово-бражный период. Видела, как брага на меду играет. Вот. Это ещё и интереснее. Слышь, Юль, ты там его не упрекала?

Юлия, слушая её с улыбкой, замахала руками:

— Упаси бог, я ему вообще вольную дала на время войны.

— Постой, постой… Это как? Неужели? А он? — рассмеялась разливисто Нина, ухватив её за локоть.