рядом с ним. – И посмотри вот туда, Кенна. Что это? Это чертов голубь?

Наклонив голову набок, она посмотрела на меня с любопытством. Когда я остановился у знака, она сказала:

– Скотти иногда тоже так говорил. Что это означает?

Я покачал головой.

– Ну, просто мы так иногда говорили. – Патрик был единственным, кому я рассказал, что означает эта фраза, и, хоть тут и не было никакого особенного секрета, мне все же хотелось сохранить его. Кенна не настаивала. Просто потянулась и поцеловала меня перед тем, как я выехал на шоссе. Она улыбалась, и было так здорово видеть ее улыбку. Я посмотрел на дорогу и снова положил руку ей на колено.

Она опустила голову мне на плечо и, помолчав, сказала:

– Жаль, что я не видала вас со Скотти вместе. Наверняка это было прикольно.

Хорошо, что она сказала это. Это было приятно слышать, потому что в какой-то момент нам всем придется пережить тот факт, что Скотти умер так, как он умер. Думаю, я сам уже подошел к тому, чтобы вспоминать его только с хорошими светлыми чувствами. Я хочу говорить о нем с другими, особенно с его отцом, но так, чтобы это не заставляло Патрика плакать.

Мы все знали Скотти, но все с разных сторон. У всех нас остались о нем разные воспоминания. И я думаю, что Патрику и Грейс было бы хорошо услышать то, что помнила о Скотти Кенна, потому что она знала о нем то, чего не знал никто из нас.

– А я бы хотел увидеть тебя со Скотти, – признался я.

Кенна поцеловала меня в плечо и снова опустила на него голову. Мы молчали, пока я не поднял руку и не указал на парня на велосипеде.

– Посмотри на этот велосипед. – Я указал на приближающуюся заправку. – Посмотри на эту заправку. – Я указал на облако. – Посмотри на это облако.

Кенна испустила наполовину смех, наполовину стон.

– Хватит. Ты убиваешь всю интимность обстановки.

Два часа назад я неохотно высадил Кенну около ее дома. Мне понадобилось минут пятнадцать на то, чтобы перестать целоваться с ней и вернуться к машине, но мне не хотелось уезжать. Мне хотелось провести тут с ней весь вечер, а может, и всю ночь, но мои родители – упрямые козлы, которые не верят в расписание и вечно появляются в самый неподходящий момент.

По крайней мере на сей раз они хоть явились среди дня. Однажды они приехали в три часа ночи, и я, проснувшись, обнаружил их жарящими стейки на заднем дворе под музыку «Нирваны».

Сегодня отец пожарил бургеры, и час назад мы закончили ужинать. За ужином я ждал, что они начнут расспрашивать меня про Кенну. Ну или Николь. Но никто из них даже не начал. Мы говорили только про их приключения по дороге и про мои последние новости с Диэм.

Они огорчились, узнав, что Ландри с Диэм нет в городе. Я предложил, чтобы они в следующий раз позвонили заранее, когда решат заехать. Так всем было бы проще.

Мои родители всегда хорошо ладили с родителями Скотти, но Скотти родился у Ландри довольно поздно, так что они были старше моих родителей. Я бы сказал, они были еще и более зрелыми, хотя незрелость – неправильное слово, чтобы описывать моих родителей. Они просто более беспечные и внезапные. Но даже если я не могу назвать их отношения достаточно близкими, все же из-за нас со Скотти они довольно тесно общались.

Ну и поскольку Диэм была мне как дочь, моим родителям она была как внучка. Что означало – Диэм важна для них, и они хотят ей только хорошего.

И наверное, поэтому, как только отец ушел на двор убирать гриль, мать села на барный стул рядом со мной и улыбнулась мне одной из многих своих улыбок. Той, которая «У тебя есть секрет, лучше рассказывай».

Я сделал вид, что не замечаю ни ее, ни этой улыбки, и пошел мыть посуду. Но она сказала:

– Брось ты это и лучше поговори со мной, пока отец не вернулся.

Я вытер руки и сел на высокий стул напротив нее. Она посмотрела на меня так, словно уже знала все мои секреты. Это меня не удивило. Когда я говорил, что мать никогда не забывает лица, я говорил не просто так. Это ее суперспособность.

– А Ландри знают? – спросила она.

Я притворился идиотом.

– О чем?

Она наклонила голову набок.

– Леджер, я знаю, кто она. Я узнала ее еще в тот день, когда она зашла в твой бар.

Стоп. Что?

– Это когда вы там напились?

Она кивнула. Теперь я вспомнил, что она во все глаза смотрела на Кенну, которая зашла в бар. Почему она тогда ничего мне не сказала? Она промолчала, даже когда я через несколько дней говорил с ними по телефону и рассказал, что Кенна вернулась в город.

– Когда мы говорили в последний раз, ты сказал, что она уезжает, – заметила мать.

– Ну да. – Я чувствовал себя виноватым, говоря это, потому что от всей души надеялся, что это не так. – Ну или она собиралась. Я уже не знаю.

– А Патрик и Грейс знают, что вы с ней…

– Нет.

Мать резко и долго выдохнула.

– И что ты вытворяешь?

– Я и сам не знаю, – честно признался я.

– Это хорошо не кончится.

– Знаю.

– Ты ее любишь?

Я испустил долгий тяжелый вздох.

– Ну уж точно я ее больше не ненавижу.

Она сделала глоток вина и немного помолчала.

– Ну, надеюсь, ты поступаешь правильно.

Я приподнял бровь.

– А что тут правильно?

Мать пожала плечами.

– Не знаю. Но надеюсь, ты делаешь именно это.

Я коротко усмехнулся.

– Ну спасибо, что не лезешь с советом.

– Я тут не для этого. А чтобы ходить на цыпочках вокруг того, что называют родительством. – Улыбнувшись, она протянула руку и сжала мою ладонь. – И я понимаю, что ты сейчас хочешь быть с ней. Так что мы не возражаем, если ты уедешь.

Я немного помедлил, не потому, что не хотел ехать к Кенне, но потому, что удивился – мать знает, кто она, но не возражает против этого.

– Ты не винишь Кенну? – спросил я ее, помолчав.

Мать искренне поглядела на меня.

– Скотти был не моим сыном, так что мне жаль всех, кого это коснулось. И Кенну тоже. Но если бы то, что случилось со Скотти, случилось с тобой, я не могу сказать, что вела бы себя иначе, чем Патрик и Грейс. Думаю, что в такой большой трагедии есть место для того, чтобы все