Ласкер ответил хмуро, почти сердито:

– Я сунул револьвер в левый карман. В тот самый, в котором я на всякий случай всегда храню пулю. Пока Бостанжогло пугал нас тюрьмой, я вставил ее в барабан, только и всего.

– Одна пуля? – переспросил Пильсбери. – Вы хотите сказать, что у вас была всего одна пуля?

– Да, всего одна, – подтвердил Ласкер.

– Но ведь вы выстрелили ею в воздух!

– Выстрелил, – согласился Ласкер.

Пильсбери побледнел еще сильнее.

– Выходит, когда вы угрожали этим разбойникам, барабан снова был пуст? – изумился он.

– Выходит, так, – ответил Ласкер.

Пильсбери остановился и уставился на немца широко раскрытыми глазами.

– Но ведь это был риск. Огромный риск!

– Угроза сильнее ее исполнения, – ответил на это Ласкер. – Вы вон тоже грозились задушить этого купца. И он вам поверил.

– Это другое, – возразил Пильсбери.

– Это одно и то же, – твердо сказал Ласкер. – Кстати, я тоже хотел вас спросить. Что за странный табак вы курите? Я люблю покурить трубку, но никогда не встречал такого запаха.

– Это… специальная трава, – дрогнувшим голосом ответил Пильсбери. – Мне порекомендовали ее в лечебных целях.

– От чего же вы лечитесь?

– От… зубной боли, – с трудом выдавил из себя Пильсбери. Он повернулся к Чигорину и поинтересовался: – Господин Чигорин, а как мы будем добираться домой?

Шахматисты переглянулись.

– Об этом я не подумал, – ответил Михаил Иванович, хмурясь.

Ласкер обвел приятелей насмешливым взглядом и хмыкнул:

– Эх, вы, горе-вояки. Куда бы вы без меня делись?

Не дав шахматистам опомниться, немец сунул в рот два пальца и оглушительно свистнул. Из-за дерева вышла маленькая фигурка. Это был тот самый мальчишка, который проследил шахматистов до самого особняка.

– Ты сделал, что я тебя просил? – спросил его Ласкер.

– Я, герр Ласкер! Сани ждут вон за той рощицей! – показал пальцем мальчишка.

– Молодец, Прошка! Поди скажи кучеру, чтобы подогнал их поближе. С нами женщина, и нам тяжело идти.

– Яволь! – ответил мальчишка, повернулся и помчался, поскрипывая валенками, к березовой рощице.

Пильсбери посмотрел ему вслед и улыбнулся.

– Вы его и по-немецки говорить обучили? – сказал он.

– Я же говорил – это очень способный мальчишка. Ну, а пока кучер подгоняет сани… Господин Чигорин, может, расскажете нам?

– О чем?

– На каких условиях Бостанжогло отпустил Анну?

– Эти условия касаются только меня, – ответил Михаил Иванович.

Шахматисты угрюмо переглянулись. Тон Чигорина недвусмысленно давал понять, что он не желает отвечать на вопросы.

– Ясно, – ответил Пильсбери. – Что ж, тогда мы, пожалуй, оставим расспросы.

Из-за рощицы показались сани.

– Вот и сани, – задумчиво проговорил Стейниц. – Слава богу. Признаюсь, мне не терпится поскорее убраться от этого особняка.

– У меня от него мурашки по коже, – подтвердил Пильсбери.

– Словарь русских поговорок? – насмешливо уточнил Ласкер.

Пильсбери покраснел и кивнул.

Молчали до самого дома Чигорина. Здесь шахматист и Анна сошли с саней и распрощались с друзьями.

– Не нравится мне все это, – хмуро произнес Ласкер, когда сани тронулись.

– Главное, что он вернул свою возлюбленную, – со вздохом ответил ему Пильсбери.

– И сохранил свою жизнь, – добавил Стейниц.

– Что ж, – усмехнулся Ласкер, – в таком случае наше приключение можно считать законченным! Я прав, господа?

Пильсбери вяло улыбнулся, а мудрый Стейниц задумчиво пробормотал:

– Дай бог, чтобы это было правдой. Я почему-то думаю, что наши неприятности еще не закончились.

Чудовск, сентябрь 200… г.

– Скорее, скорее! – поторапливал отец Андрей.

– Да куда мы так спешим, объясните толком?

– Я же говорю: вашему начальнику угрожает опасность!

Майор Левкус и отец Андрей неслись по освещенной улице к переливающейся впереди желтыми огнями громаде дома.

– Помедленнее, черт! – крикнул майор, едва поспевая за быстроногим дьяконом.

Дьякон встретил Левкуса на улице несколько минут назад, когда тот выходил из бара, в котором частенько проводил время, спасаясь от гнева вечно недовольной жены. Левкус к этому моменту успел выпить три кружки пива и съесть большой кусок окорока, который, судя по кислой физиономии майора, не пошел ему на пользу.

Дьякон остановился перед Левкусом лишь на несколько секунд, чтобы крикнуть:

– Хорошо, что я вас встретил! Прокурор в опасности! Скорее!

И побежал дальше. Левкус секунду стоял, в изумлении глядя на удаляющегося дьякона, потом чертыхнулся и побежал следом, нелепо семеня кривыми ногами.

– Я вызову наряд! – крикнул он.

– Мы прибежим быстрее! – отозвался дьякон. – Вон его дом!

– Да знаю! И все-таки…

Но дьякон уже не слушал, и Левкусу пришлось замолчать, чтобы не сбиться с дыхания. Бежать с окороком в желудке – дело нелегкое, и Левкус совсем запыхался, к тому же у него закололо в боку.

– А позвонить! – крикнул он в отчаянии. – Позвонить ему!

– Звонил! – бросил через плечо отец Андрей. – Не берет трубку!

– Чтоб тебя… – пробормотал Левкус и побежал дальше, хрипло дыша и морщась от боли в боку.

К подъезду дьякон подбежал первым. В подъезд как раз входила какая-то старушка, и запыхавшиеся мужчины, воспользовавшись тем, что дверь была открыта, влетели в подъезд, едва не сбив старушку с ног.

Консьержка вскинула голову и что-то гневно крикнула, но ее никто не слушал.

– Какой этаж? – спросил дьякон, подбегая к лифту.

– Второй! – ответил Левкус. – По лестнице быстрее!

И оба побежали к лестнице. Три пролета преодолели за несколько секунд. И если длинноногому дьякону это далось легко, то для низкорослого и неуклюжего Левкуса столь стремительный подъем стал тяжелым испытанием.

К двери прокурорской квартиры майор подбежал с колотящимся сердцем и одной неотвязной мыслью: «Надо бросать курить!»

Оказавшись у квартиры, дьякон принялся неистово колотить кулаками в дверь.

– Звонок же есть… – простонал Левкус и, морщась от боли, нажал на кнопку звонка.