— Спасибо, голубчик… Слава богу, в нашем городе есть еще нормальные дети…

Мальчик Ваня (который был не из «нашего города») застеснялся пуще прежнего, заспешил. Потерял равновесие и встал коленом на коварно подкатившийся помидор. Один их самых крупных. Бр — р, будто придавил медузу…

— Ой, простите, я нечаянно…

— Какие пустяки… Но смотри, ты испачкал ногу.

— Какие пустяки… — бормотнул Ваня. Получилось будто нарочно, в тон собеседнице, и он смутился снова. Быстро встал, протянул нагруженную сетку. — Вот… готово…

— Спасибо, мой хороший…

В этот момент «ковбои» у ворот громко загоготали. Ваня бросил на них короткий, как выстрел, взгляд. Нет, они смеялись, конечно, не над ним и не над хозяйкой помидоров. Они сидели на великах, обернувшись к мальчишке и бабке пестрыми спинами. Старший (который обмолвился про «тротуары») был ближе всех. Его оттопыренные уши розово светились на солнце, рыжеватая стрижка — ежик искрилась. А крепкая голая шея была… такая соблазнительно — беззащитная.

Внутри у Вани случилась «отключка». Так он называл моменты, когда словно исчезали тормоза. Это случалось редко: например, если боялся, боялся, а потом с размаха перелетел через высоченного «коня» в спортзале; или вдруг возненавидел себя за трусость и сиганул с самой верхотурной площадки в бассейн; или с маху въехал по щекастой роже семиклассника Гути, который измывался над пацаненком из третьего «А» (ух как брызнуло у того из носа! «Елена Аркадьевна, я не понимаю, что с вашим мальчиком! Всегда был такой сдержанный, покладистый и вдруг… Если такое повторится, может встать вопрос о его переводе из гимназии в школу по месту жительства…»).

Вот и теперь… исчезли все звуки, лишь тонко запищало в ушах. Раздавленный наполовину помидор лежал под ногами. Его уцелевший бок по — прежнему горел, как стоп — сигнал. Но не для Вани был этот «стоп», Ваня взял пострадавший «фрукт» на ладонь…

— Простите, а он вам тоже нужен?

— Ох, нет, конечно… А ты что? — услышал Ваня сквозь писк в ушах. — Решил его скушать? Не надо, он же грязный. Если хочешь, возьми целый…

Ваня не хотел его кушать. Он хотел другое и знал, что не промахнется: при «отключках» точность движений вырастала у него во много раз.

Послушный законам баллистики, алый снаряд описал длинную дугу и с чавканьем влепился в шею «ковбойского» предводителя.

Розовые уши дернулись, как осенние листья на ветру.

— И?.. — вопросительно сказал их хозяин. Потом изумленно пропел: — И — и — и…

Медленно развернулся вместе с велосипедом. Вмиг усмотрел виновника своего унижения. Толкаясь ногами о землю, стал подъезжать — неторопливо и неумолимо (а «отключка» у Вани сразу пропала и душа опустилась в холодный желудок). Дружки пострадавшего безмолвно двинулись следом. Драпать было бесполезно — все равно догонят на великах.

Все трое остановились в пяти шагах. Предводитель нагнул к плечу голову. Сказал почти сочувственно:

— Бзя недоразвитая… Ты хоть понимаешь, что с тобой будет?

Так Ваня впервые услышал здешнее словечко «бзя», означавшее всякую никчемность. А что с ним будет, Ваня понимал. Ох как понимал…

«Ковбой» — предводитель растянул в улыбке лягушачий рот. Округлил глаза. Уши его хищно зардели.

— Хорошо — то как. У меня снова появился смысл жизни. Это — ты. Я не изничтожу тебя сразу, а буду делать это постепенно, при каждой встрече. Медленно и с удовольствием. И ты поймешь, ненаглядная лапочка, что такое вечный страх жизни…

«Владеет речью, паразит. Неокончательно тупой, — мелькнуло у Вани. — Но гад окончательный…» — Жидко — зеленые глаза врага подтверждали Ванино суждение. Они были безжалостны, несмотря на улыбку. А два других «ковбоя» были «никакие». Безмолвно лупали веками.

Их предводитель потрогал шею, облизал ладонь и еще на метр катнулся вперед. Наверно, чтобы начать программу «изничтожения».

Но «помидорная бабушка» повела себя совершенно неожиданно. Опустила сумку к ногам, левую ладонь положила на Ванино плечо, а трость мушкетерским жестом выставила перед собой. Сообщила молодым голосом:

— Не советую проявлять агрессивность, молодой человек. Вы получили по заслугам и ступайте своей дорогой. Имейте в виду, что в молодые годы я занималась фехтованием…

«Получивший по заслугам» ухмыльнулся, но спорить не стал. Приложил ко лбу ладонь (так отдают честь американские военные), развернулся с велосипедом и тихо поехал прочь. Дружки — за ним. Такой исход ничуть не успокоил Ваню. Потому что его новый недруг оглянулся, и в болотных глазах было обещание.

«Черт меня дернул связываться…» — нарастала у Вани здравая и тоскливая мысль. И все же воспоминание о метком чавкающем ударе оставляло в душе некоторое удовольствие. И на миг представилось даже, что вышитый рыцарь на рубашке улыбается из — под забрала.

— Я тебе очень благодарна, мальчик, — сказала «фехтовальная бабушка» уже не юным, а обычным голосом. — А не мог бы ты оказать мне еще одну услугу?

Чтобы не казаться совсем струсившим, Ваня слабо пошутил:

— Еще в кого — нибудь вляпать помидором?

— Нет, что ты! Просто помоги мне донести сумку до дома… К тому же, тебе все равно надо взять обратно шнурок.

— Да, конечно! — В том смысле, что «конечно, помогу» и «конечно, надо взять». А в общем — то оба понимали, что смысл в другом: лучше держаться вместе, пока враги на велосипедах неподалеку…

2

Пошли рядом, по краю дороги. Выросшие между дощатым тротуаром и обочиной лопухи шуршали по сумке с помидорами. С другой стороны тротуара, у заборов, подымались травянистые кусты. Высокие, больше Вани. С цветами разных тонов — от бедно — розовых до темно — вишневых. Формой цветы напоминали крупные головки «львиного зева». Их было много на здешних улицах, и Ване они нравились. В Москве ничего похожего не встречалось. «Орхидеи да и только…»

Ваня однажды спросил у бабушки Ларисы Олеговны, как по — настоящему называются эти «орхидеи». Та не знала. «В прежние времена их не было, они стали появляться несколько лет назад, все разрастаются и разрастаются. Прямо… марсианские посланцы какие — то…»

«Марсианские посланцы» — это само по себе было привлекательно. Таинственно даже. И Ваня тогда впервые подумал, что город Турень, куда его «сослали», не столь уж плох…

Было в городе что — то такое… От сказок Андерсена или от мушкетерской поры, или от том — сойеровского Сент — Питерсборо. Деревянная старина перепутывалась с новыми, но тоже похожими на старинные, кварталами. Белая колокольня древней церкви подымалась в облака вместе с башнями и шпилями университетских корпусов. На шпилях красовались узорные железные флаги и корабли. Подождать немного, присмотреться — и появится среди них Карлсон с пропеллером или растрепанная тетка на метле…

Через дворы и улицы тянулся глубоченный заросший овраг (некоторые утверждали, что это бывший крепостной ров). В нем тоже цвели «марсианские посланцы». Таинственно журчала внизу невидимая речка Туренка. Овраг назывался «лог». От лога, мимо покосившихся домов с деревянной резьбой, чугунных решеток и длинных факультетских зданий с полукруглыми окнами уходили к реке широкие мостовые. Река была ничуть не уже, чем в столице. И обрывы над ней напоминали Воробьевы горы…