снесены и уничтожены или, предположительно, проданы потолки и вся оригинальная отделка - изразцовые печи, дубовый паркет и лепнина... Путин несколько месяцев вежливо уклонялся от ответа, но затем его ждал неприятный сюрприз. Вдруг за столом переговоров появился так называемый "инвестор", требующий компенсации за "работы по благоустройству" дома.

По словам Стьернлёфа, на тот момент никто за пределами мэрии не знал, что Швеция ведет переговоры об аренде здания, и так называемый инвестор мог узнать об этом только от Путина. Выкуп здания обошелся шведскому правительству в один миллион крон (около 130 тыс. долл. США).

Но и на этом проблемы шведов не закончились. Они хотели, чтобы в договор аренды была включена заброшенная лютеранская церковь, примыкающая к зданию консульства, которая была отдана под спортивный клуб. И вдруг из ниоткуда появилась лютеранская община. В июне 1994 года, когда на церемонию подписания договора прибыл заместитель министра Швеции Ульф Динкеншпиль, произошел еще один конфуз. Проект был парафирован обеими сторонами. Но когда уже собирались открывать шампанское, Путин заявил, что подписать его в нынешнем виде невозможно - один из пунктов придется пересмотреть в более выгодном для российской стороны смысле. Через три часа, далеко за полночь, компромисс был достигнут. Стьернлоф вспоминал, как после этого он посмотрел на Путина и увидел на его лице "слабый проблеск улыбки Моны Лизы".

Это был тот же сценарий, что и отказ Путина в последний момент от соглашения с компанией Royal Pakhoed об участии в строительстве нефтяного порта в Санкт-Петербурге. Собчак был полон обаяния и добрых намерений, уверяя западных партнеров, что все будет сделано так, как они хотят. Путин был жестким человеком, который торговался о деталях и заставлял все делать... или не делать.

В случае со шведским консульством большая часть так называемой компенсации за "благоустройство" здания ушла в резервный фонд мэра - резерв Собчака для нештатных расходов. Как и Путин, Собчак остерегался прямых взяток, но принимал блат - "пожертвования" и другие услуги. Один из городских банков в знак благодарности открыл для него специальный счет с годовой процентной ставкой более 1000%, так что любой вклад, который он туда положит, будет удваиваться каждый месяц. Определенная сумма денег уходила и с многочисленных проектов реконструкции старого города. Один из лучших петербургских архитекторов Вениамин Фабрицкий вспоминал, как при осмотре отремонтированного здания он сказал Собчаку: "Господин мэр, вы видите, что работа не закончена, надо еще поставить новые оконные рамы", на что Собчак ответил: "Но Вениамин, это же новые оконные рамы". Работы были оплачены, но деньги ушли в другое место.

Собчак не был жадным. У него не было "Мерседеса" или "БМВ", как у Путина, и он избегал показной роскоши, присущей "новым русским". Но он любил заграничные поездки, любил хорошо жить и содержал целую череду любовниц. Его жена, Людмила Нарусова, обожала дизайнерскую одежду, которая в России стоила столько же, сколько на Западе. Она сказала в интервью немецкому телеканалу: "Escada - моя слабость", что, несомненно, порадовало немцев - Escada - это мюнхенская линия одежды класса люкс, - но не нашло отклика в Петербурге, где миллионы людей едва могли прокормиться.

На официальную зарплату Собчака все это было не по карману. Но именно квартира с видом на реку Мойку в фешенебельном районе недалеко от центра города, наполненная антиквариатом, многие из которых были предоставлены Ильей Трабером, стала для него самым большим препятствием.

Собчак переехал туда из пригорода сразу после назначения на пост председателя Ленсовета в 1990 г. Через четыре года Нарусова решила, что квартира слишком мала, и заставила семьи, проживавшие в соседней коммунальной квартире, переехать в пригород, чтобы объединить две квартиры и сделать из них роскошную резиденцию площадью около 3200 кв. футов (300 кв. м).

Многие аспекты сделки были сомнительными, но главная ошибка Нарусовой заключалась в том, что она попросила риэлтерскую компанию, курирующую сделку, Renaissance Limited, выделить 54 тыс. долл. на оплату выкупа и ремонта. Собчак нарушил правила, чтобы разрешить проекты для Renaissance, включая ремонт жилого дома на улице Рылеева в северной части города, так что ремонт был фактически замаскированным откатом. Как и в случае с домом, где жил Путин, на Васильевском острове, большинство квартир на улице Рылеева были выделены не тем, кто годами стоял в очереди на жилье, а чиновникам и их родственникам. Законодательное собрание выразило протест, но поскольку в 1990-е годы подобное происходило по всей России, это само по себе не стало большим скандалом. Потом стало известно, что одна из квартир была выделена племяннице Собчака с устной договоренностью, что она возместит стоимость квартиры (около 25 тыс. долларов), работая в ней уборщицей. Поскольку племянницу Собчака никогда не видели со шваброй в руках, эта история, как только она стала известна, была встречена с насмешкой. Оказанная племяннице услуга, а также ремонт собственной квартиры Собчака будут преследовать его в дальнейшем.

Шесть месяцев с декабря 1995 г. по июнь 1996 г. были в основном посвящены выборам, как на национальном, так и на городском уровне.

Весной предыдущего года Собчак объявил, что намерен вновь выдвинуть свою кандидатуру на пост мэра, или губернатора, как теперь называется эта должность. Несмотря на то, что на старте он был явным фаворитом, были признаки того, что ему придется столкнуться с сильными препятствиями, многие из которых он создал сам.

Его сильной стороной было ораторское искусство. Но новизна уже улетучилась. Чарльз Райан, молодой банкир из ЕБРР, вспоминал: "Когда вы впервые услышали его речь, у вас чуть не навернулись слезы на глаза. Потом во второй раз, когда ты говорил, ты говорил: "Вау, это здорово, но очень похоже на первый раз". А примерно на восьмой или девятый раз вы подумали: «Дайте мне передохнуть!» Подобно суфле, которое разваливается по мере остывания, здесь было много горячего воздуха и мало сути.

Собчак очаровывал иностранцев. Но он обладал удивительной способностью подставлять спину своим российским коллегам. Депутат Законодательного собрания Дмитрий Запольский вспоминал: «Он умел в совершенстве делать одно дело: из людей, которые в противном случае были бы его друзьями, он делал врагов. На это уходило не более пяти минут... Он ко всем без исключения относился как к неуспевающим ученикам». Александр Беляев, бывший председатель Петросовета, считал, что это потому, что «он всех считал соперниками... даже своих союзников». Отстраненный от должности вице-мэр Вячеслав Щербаков ворчал: «Мы променяли диктатуру КПРФ на диктатуру Собчака».

Результатом стала не только окопная война между мэром и Законодательным собранием. Он оттолкнул от себя и другие избирательные округа.