— Ты извини, я сегодня срочно уезжаю в командировку, — так говорили любовники, как под копирку, пряча глаза. Оленька всё понимала, сначала пыталась претендовать, потом – надоело. Забила!

* * *

Особенно нравилось Оленьке шариться по картинным галереям, — манила и звала Её живопись. Шастала в гордом одиночестве. Принципиально. Ведь она была ну-очень творческой девушкой, сама необычно (неформатно) рисовала, да и диплом дизайнера получила в итоге, — благодаря любви к искусству. Живопись Оля воспринимала как некий личный тотем, куда посторонним вход запрещен. Может, даже стеснялась этого?..

— Рыночные отношения и «свободный художник» — понятия несовместимые, — иногда повторяла Ольга. Как бы самоуговариваясь, что ли. Из года в год всё твёрже, по мере взросления.

Красивые платья, покупаемые на красивую зарплату – её грели больше, чем холсты с красками, пусть её собственного чудного исполнения… правда, не рисовала Оленька давно, в Москве точно ни разу не бралась за кисть.

— Искусство умирает без денег, — однажды вывела аксиому Ольга Петровна Огнева. – А само оно – денег не производит. А если таки производит, — то зачем мне тратить на достижение этого свои лучшие годы?

Интуиция почему-то тактично молчала, вполне, что в такт судьбе, — и поэтому Оленька свои лучшие годы тратила на офис, рисуя интерьеры чужих квартир. О будущем она (конечно) думала, но рациональность не устраивали мечты, типа разных-всяких «домиков у моря», и посему женщина мыслила реальными категориями.

— В ближайший год я займу должность чудака, который сидит за спинами нашего отдела, — откровенничала старший дизайнер с телевизором, одинокими вечерами. – Подсижу его, гада... недолго уж осталось. Тогда мне повысят оклад, и я возьму ипотеку, ну, за десять лет кредит отдам, и буду иметь свою квартирку в Москве. Машинка есть, мужиков «для интим-здоровья» — полно, в духовной сфере я имею авторитет, — верховное начальство меня ценит, как и заказчики.

С годами, целомудренность Оля так и не научилась поощрять, лишь пришлось съехать на кавалеров помельче. Грубо говоря, её теперь трахали в номере стоимостью не 25 тысяч, а в номере за 2 500. Ну и кафе… настала эра «Макдональдсов», — а чего Она хотела в сорок плюс?.. Ольга по-прежнему спала строго «по любви» и строго не с работы, а со случайными знакомыми. Не с каждым, Она себя ценила. Но. Не «Метрополь», Оля всё понимала и теперь.

* * *

Вообще, сегодня Ольга Петровна (будучи Ольгой Петровной) — смотрела на мужчин с неким презрением, если как на потенциальных мужей. Её напрягал мужской пафос в принципе, мужчины (конечно) не виноваты, такова их порода. Разок поймать страсть – это одно, а совместно делить быт – это другое. Неравноценная арифметика.

— Я считаю, что женщине мужик вообще не нужен! – озвучивала своё мировоззрение Ольга, в кругу коллег, в перерывах. – Я не мужененавистница, поймите правильно… Зачем мне кого-то обстирывать и кормить, кроме себя самой? Ради того, чтобы мне вкручивали лампочки раз в полгода или батарею чинили?.. Дак я и сама умею, если чё, а кто не умеет, дорогие мои, – всегда есть «муж на час».

Коллеги, в основном, «разведенки», — признавали правоту Ольги. Ведь она рассказывала про них, и чистую правду.

* * *

К слову. Не к ночи помянутому. Корпоративными рабами в фирме являлись все, — от уборщика до генерального директора.

Уборщики, по своей сути, бессловесные скоты, а кто из оных пытался разговаривать на человеческом языке, того убирали из штата. Допускались лишь согласные кивки и преданное мычание.

Служащие, стоящие в иерархии выше уборщиков, — разговаривать право имели, в рамках корпоративного формата. Всё было чётко регламентировано:

Шаг влево — считался проступком и подлежал штрафам из зарплаты.

Шаг вправо расценивался как «стукачество на других членов корпорации», а именно на тех, что пошли налево, — и поощрялся премиями. Деньги на премии брали из штрафов, выписываемых прошедшим налево.

Шаг прямо – настоящее преступление против фирмы, по степени тяжести приравнивалось к корпоративному шпионажу, а наказание — это расстрел на публичной конференции с последующим вечным изгнанием в «никуда».

— Нахуй! – обычно, без стеснения, говорил гендиректор. – Иди нахуй, без выходного пособия, и на чей именно хуй – нам до фонаря! – сие касалось как женщин, так и мужчин. Истинно, любая корпорация состоит из бесполых людей, несмотря на биологическое наличие там полов. Такова особенность корпорации.

Коллектив молчаливо соглашался со спичем гендира. Каждый раб знал свой шесток, согласно выигранным в лотерею билетам, а если забывал личные ряд и место в данном кинотеатре, — тогда пожинал вполне себе пиздец. На следующей конференции, посвящённой ему самому. Или самой.

— В Москве лютая безработица, — проводили профилактику кадровики. – Везде можно устроиться либо «по знакомству», либо на самую низшую должность, на которую (однако) всё-таки сложно устроиться. Таджики, практически целиком, — нишу неквалифицированного труда отжали у русских.

Корпоративные рабы всё это знали, понимали, — и без профилактик. Посему улыбались там, где не смешно, и аплодировали вопреки совести. Ольга Петровна – тоже.

Учредитель и гендиректор фирмы не имел свободу воли, наравне с подчинёнными, — и был вынужден действовать в рамках концепции фирмы, придуманный им же. Он стал заложником себя, фирма – это смысл хозяйского бытия, и нарушение малейшего пунктика в корпоративной концепции — могло легко привести к уничтожению или к трансформации конторы. Как известно, большой бизнес рушат маленькие нюансы. Главный раб фирмы, — можно и так его обозвать. Корпоративная власть — лишь бонус, хотя Славик Кидясов рад был и бонусу, ведь включать самодура – не каждый чел может себе позволить. В данной жизни и в данной конторе.

Каждый держался за работу, а работа держалась не за каждого. Если подытожить.

* * *

Ольга Петровна намедни отпраздновала 45 лет. В первый день своего сорокашестилетия – она пошла в больницу, в частную (разумеется) клинику. Точней, поехала на своей машинке, отметя очередные попытки интуиции навялить ей велосипед.

— Пришлось к Вам допилить, — объяснила женщину врачу, тоже женщине. – На левой груди какая-то шишка, чувствуете?.. И под мышкой тянет…

Вообще, женская грудь бывает разной. И по размеру, и по наполнению нежностью, и по эстетике. Правда, в связи с гениальным изобретением, а именно – лифчика, — увидеть женскую грудь «в натуре» стало проблематично. Платье сиськи показывает с бесстыдством, а лифон – нивелирует все огрехи с