Гендерное равенство распространяется и на мир корпораций, добавляет Шац. «Я много раз видел, как двое парней, приехавших из-за границы, встречаются на финской фирме с двумя мужчинами и женщиной. Они, естественно, считают, что телка здесь для того, чтобы наливать кофе или вести протокол. Но вскоре оказывается, что здесь творится нечто странное – телка-то, похоже, начальница! Нельзя недооценивать финских женщин. У нас все больше дам с дипломами и со степенями и самый большой процент женщин в парламенте».

«Финские женщины – потрясающие, – соглашается Нил Хардуик. – Я привык, что в Англии женщины в компании мужчин прикидываются немного дурочками, чтобы никого не отпугнуть. Но здесь они берут инициативу в свои руки. Это очень матриархальная страна».

Не знаю, каким образом во все это вписывается Чемпионат мира по ношению жен. Мы с сыном сделали специальную остановку, чтобы посмотреть на это зрелище. Его ежегодно проводят в июле в маленьком, в одну улицу, городке Сонкаярви. Насколько я понимаю, это забавное соревнование устраивают в основном ради репортеров азиатских телеканалов, которые обожают экзотические финские мероприятия (чемпионат мира по воздушной гитаре в Оулу; разнообразные соревнования по метанию карликов и мобильных телефонов; Чесночный фестиваль в Оулу; мировое первенство по болотному футболу и т. д.).

Событие происходит на местном школьном стадионе на фоне сельской ярмарки с лавочками ремесленников, лотереями и пивными палатками. Проводить его начали в середине 90-х, взяв за основу местные легенды о жуликах и разбойниках, которые якобы промышляли кражей чужих жен. Сегодня мероприятие привлекает участников со всего мира, по крайней мере из Эстонии, причем эстонцы обычно побеждают.

Я был слегка разочарован, узнав, что участники соревнований не должны быть мужем и женой или даже просто парой. Зато можно позаимствовать чужую жену – это более соответствует духу легенд, положенных в основу соревнования.

Сам забег оказался похож на японские шоу-игры по мотивам бега с барьерами. Мужчины с погруженными на них женщинами должны пробежать на время 200-метровую дистанцию с разнообразными препятствиями и водными преградами. Некоторые участники были в маскарадных костюмах (Астерикс и Обеликс, Смурфики), другие явно серьезно тренировались накануне.

Сами способы ношения жен отличались разнообразием: одни бегуны предпочли обычные закорки, другие использовали переноску на плече. Кое-кто выбрал недостойный прием, напоминающий ранние наброски к Камасутре, не попавшие в окончательную версию: женщина висит головой вниз, обнимая ногами шею мужчины и ударяясь лицом о его филейную часть. Этот вариант оказался особенно неудачным при преодолении водных преград – голова «жены» полностью скрывалась под водой, пока мужчина медленно переползал на другую сторону.

Зрители с выпирающими из-под футболок животиками, одетые в подрезанные джинсы и сандалии с носками, наблюдали за происходящим почти в полной тишине, пожевывая свежий горошек и попивая пиво из пластиковых кувшинов.

После первого забега я поймал в пивной палатке одного из организаторов (может быть, даже мэра, мне не удалось это выяснить).

– Кто победил? – спросил я, пытаясь начать светскую беседу.

– А какая разница, – ответил человек и опустошил свой стакан.

Самой трудной частью забега было не собственно ношение жен или преодоление препятствий (хотя я не справился бы ни с тем ни с другим). После каждого этапа жену следовало передать, как эстафетную палочку, следующему члену команды, но перед этим участник должен был выпить бутылку газированной воды. Это выглядит довольно безобидно, но оказывается, если пробежать восемьдесят метров с ношей в виде взрослой женщины, а потом, не переводя дыхания, попытаться залить в себя ледяную воду, бутылка становится размером с бочку. Некоторым это вообще не удалось: вода лилась у мужчин из ноздрей, пока они пытались ее выпить, а затем извергалась через рот на беговую дорожку.

Эти унизительные извержения вызвали реакцию доселе молчавших зрителей. Им этот момент очень понравился – кто-то даже позволил себе легкую улыбку. Здесь, в финской глухомани, зрелище человека, подавившегося слишком быстро выпитой газированной водой, сошло за летнее послеполуденное развлечение. Не стану с этим спорить. Мы отлично провели время.

Видная роль женщины в обществе (в качестве члена правительства или же груза, который болтается вниз головой на чьей-то спине) – один из многих признаков, по которым финское общество напоминает соседние скандинавские страны. (Правда, ношение жен – исключительно финское явление.) Но является ли Финляндия на самом деле частью Скандинавии, или даже Северной Европы, коли на то пошло?

Мы видели, что в некоторых отношениях финны кажутся сверхскандинавами – за счет своей высококонтекстуальной гомогенности, сдержанности, искренности и надежности, своего социально ориентированного государства, своей любви к выпивке и соленой лакрице.

Как говорит Роман Шац: «Эта страна на редкость плюралистична и удивительно либеральна. Можно принадлежать к любому меньшинству на выбор – сексуальному, политическому, религиозному, и никто тебе слова не скажет. Здесь полная свобода слова: за высказывания никого не преследуют. Это действительно очень открытое общество».

Все это очень по-скандинавски, но нельзя недооценивать политическое и культурное влияние России. А в последние годы Финляндия стала все чаще поглядывать через Балтику на Эстонию и другие страны ЕС в поисках торговых партнеров, дружбы и дешевого алкоголя.

Будет интересно посмотреть, как в ближайшие годы скажется взлет популярности националистической партии «Истинных финнов» на отношениях Финляндии с ее соседями. Партия хочет разорвать отношения с ЕС, она не скрывает своих партнерских отношений с правыми из Норвегии, Швеции и Дании и не слишком любит Россию. Поэтому возможно, что в будущем Финляндия станет более скандинавско ориентированной.

«Я думаю, они считают себя в большей степени скандинавами, чем европейцами, – говорит Нил Хардуик. – Но это меняется. Не думаю, что финны чувствуют какую-либо общность с датчанами. Норвежцы – да, они такие же люди природы, с их горами, лыжами и горами денег, а про Исландию никто вообще не вспоминает».

«Некоторые считают себя скандинавами, другие мечтают стать европейцами, – говорит Аиттокоски. – А я хочу быть и тем и другим. Оказаться в Скандинавии – значит попасть в хорошую компанию».

Мои изначальные познания в истории Финляндии рисовали мне неуверенную в себе нацию с поверхностной культурой. Вместо этого я обнаружил народ, обладающий стальной выдержкой, которая означает куда больше, чем просто стойкость или sisu, и больше, чем мачистское презрение к боли. Эти люди продемонстрировали неисчерпаемые запасы упорства, находчивости и гордости, как и отточенного на протяжении веков гибкого политического прагматизма. Я ожидал увидеть нервозных жертв колониальной эпохи, а вместо этого открыл для себя на редкость героическую нацию, не выставляющую свой героизм напоказ.

«Нас ни в коем случае нельзя считать жертвами, – говорила мне Лаура Колбе. – Наша национальная культура накапливала героизм в бедах и войнах. У нас всегда царил консенсус относительно совместного созидания лучшего будущего, и это тоже героический элемент. Наши войны заставили нацию объединиться. Наша история была намного драматичнее по сравнению с историей Швеции – спокойной, красивой, богатой, индустриальной страны, в которой ничего не случалось с 1809 года. А маленькая Финляндия все время прорывалась через войны, перемены, революции, унижения 1990-х…»