Тут уж не выдерживает молчавший до сих пор Котовский:

– Михаил Васильевич! Уж сколько раз говорено! Это же мощнейшая ударная сила получится!

Фрунзе, кажется, совершенно не обращает внимания на его слова, терпеливо дожидаясь ответа от меня.

– Товарищ наркомвоенмор, мне известно, что сегодняшние представления о тактике применения танков рассматривают их в первую очередь как средство непосредственной поддержки пехоты и лишь в некоторых случаях – средство коротких рейдов в тыл противника для нанесения удара по какому-либо объекту с последующим отходом обратно в расположение своих войск. Но это серьезная недооценка возможностей танковых войск.

– Танковых войск? – Михаил Васильевич зацепился за это слово. – Вы еще и новый род войск создать хотите?

– И правильно! – басит Котовский, но Фрунзе по-прежнему не обращает на его реплики внимания.

– Будет новый род войск или нет – дело десятое, – отмахиваюсь от этого вопроса. – Главное же в том, что многие профессиональные военные не понимают потенциальных возможностей, заключенных в танковой технике. Танк автономен, оружие и боезапас везет с собой, имеет запас хода до ста километров, а его скорость на марше намного превышает скорость маневра обычной пехоты и артиллерии. Значит, танки могут не только прорывать линии обороны, но и вклиниваться глубоко в тыл противника. Вот на какой потенциал танка, как мне кажется, следует делать ставку. Но для того чтобы реализовать этот потенциал, одних танков мало.

– Что же вам еще нужно? – Михаил Васильевич спрашивает без тени раздражения, но все-таки с некоторым напряжением в голосе. И его можно понять – при нынешнем-то тощем бюджете Военведа замахиваться на новый род войск…

– Мне? – переспрашиваю с удивлением. – Мне нужна сильная РККА. А вот для создания полноценной механизированной бригады, если судить на основе имеющегося опыта организации крупных хозяйственных комплексов, нужно следующее. Во-первых, нужны кадры, способные правильно применить военную технику. Во-вторых, разумеется, танки, которые будут использоваться этими кадрами. В-третьих, танки надо подкрепить пехотой, которая передвигалась бы вместе с танками. Для этого ее надо посадить на грузовики, а еще лучше – дать ей бронированные машины. В-четвертых, поскольку одной пехотой и танками организованную оборону не прорвешь, нужна подвижная артиллерия. На первых порах сойдет и конская тяга, но лучше обеспечить ее гусеничными тягачами. Все это требует мобильных подразделений обеспечения – службы снабжения для постоянного подвоза горючего, боеприпасов и продовольствия, подвижных ремонтных мастерских, подвижной медицинской службы. И наконец, нужна радиосвязь. Поскольку это будет рейдовое соединение, проводная связь тут не годится. Да и танками в бою управлять лучше по радио. Поэтому нужны танковые радиостанции. Командирам – приемо-передающие, а обычным танкам можно ставить на первых порах только приемники. – Выдав этот длинный монолог, умолкаю, дожидаясь реакции наркома. И она не заставила себя ждать.

– Вы же отлично знаете, товарищ Осецкий, что у нас всего этого нет, и дать нам все требуемое вами наша промышленность не в состоянии! – Вот теперь раздражение все же чуточку прорывается сквозь броню невозмутимости Михаила Васильевича. – К чему тогда эти прожекты?!

– К тому, что я стараюсь заглянуть немного вперед. – Надо говорить как можно спокойнее и увереннее. – Убежден, что социалистическая реконструкция промышленности даст нам все то, что требуется для создания механизированных соединений. Не через пять лет, так через десять – наверняка. А готовиться надо заранее. Отрабатывать оргструктуры, управление, учить кадры, нарабатывать тактические приемы и оперативные схемы. Проводить учения с войсками, пусть хотя бы с условной техникой или с макетами. И тогда не получится так, что народное хозяйство дает нам технику, а что делать с ней, никто не знает и обращаться с ней не умеет.

Фрунзе молчит, пытаясь погасить вскипевшее в нем было раздражение. Добавляю, чтобы облегчить ему принятие своих замыслов:

– Михаил Васильевич, речь ведь не идет о том, чтобы с сегодня на завтра декретировать создание танковых войск. Для начала нужно создание одной экспериментальной механизированной бригады, которая будет играть роль своего рода полигона для отработки перспектив боевого применения таких войск, а заодно выполнять функции школы, готовящей кадры для будущего бронированного кулака Страны Советов.

– Полигон? Школа? – произносит Фрунзе, обращаясь как будто к самому себе. – Вот в таком разрезе эту мысль можно и обдумать…

– Собственно, ни на чем ином и не настаиваю, – бросаю финальную реплику.

– Да, накидали вы нам идеек… – тянет наркомвоенмор. – И где вы, Григорий Иванович, такого интересного спеца раскопали? Уншлихт мне тоже про него говорил, насчет Остехбюро…

Что ему говорил Юзеф Станиславович насчет Остехбюро, Фрунзе распространяться не стал, хотя сильно подозреваю, что в их разговоре не только Остехбюро поминалось, но и мои прежние контакты с ОГПУ и с РУ РККА.

Григорий Иванович широко улыбнулся:

– Богата талантами наша земля…

– Хорошо! На самом деле разговор получился не пустой. Кое-что полезное в ваших идейках определенно есть. – Фрунзе встал, давая понять, что разговор окончен. – До свидания, Григорий Иванович! До свидания, Виктор Валентинович!

Пропускаю Котовского перед собой, немного задерживаюсь, дожидаясь, пока за ним закроется дверь, и оборачиваюсь к председателю Реввоенсовета:

– Михаил Васильевич, а как ваша язва?

– К чему вы это? – нахмурился Фрунзе.

– К тому, что с ней шутки не шутят. Надо залечить во что бы то ни стало.

– С чего бы это такая трогательная забота о моем здоровье? – не скрывая иронии, интересуется нарком.

– Да с того, что очень не хочется, чтобы эта язва вас скрутила, а на ваше место уселся бы, например, Ворошилов! – Буду играть в открытую. – Конечно, Климент Ефремович человек, в общем, неплохой, делу партии предан, по-житейски неглуп, да и в военном деле понимает… Однако, боюсь, не настолько, чтобы хорошо руководить всеми вооруженными силами республики. А если он, чего доброго, затем повсюду людей подобного же калибра расставит?

– Знаете, о кадрах военного ведомства, как и о своей язве, я уж как-нибудь сам позабочусь! – машет рукой Михаил Васильевич.

– Так не пойдет! – напираю я. – Не доводите дело до операционного стола! Наркоз – штука коварная. А у меня есть средство, которое с гарантией обеспечит рубцевание язвы. Вот, смотрите. – Достаю из кармана небольшой пакетик из вощеной пергаментной бумаги. – Это средство известно под многими названиями. В Индии его зовут шиладжит, в нашей Средней Азии – мумие. Средство вовсе не шарлатанское – проверил на себе. Заживление любых ран с его помощью резко ускоряется, и никаких воспалений или нагноений.

Фрунзе недоверчиво смотрит на оплывшую пластину темно-коричневого, почти черного цвета.

– Берите, не бойтесь! – Сую бумажку с мумие ему в руки. – Растворяете кусочек этого вещества размером со спичечную головку в половине стакана кипяченой воды комнатной температуры и выпиваете на ночь. Можно запить молоком. Курс лечения – две недели, неделя перерыва и еще две недели. Вот, тут листочек с инструкцией по применению.