Попав в метель, Волколюди укрылись среди гряды валунов и набрели на жилище пещерного медведя. Они питались его мясом несколько дней, пока снаружи бушевала метель. Сидя у костра, разведенного из мамонтовых костей и чахлых, сучковатых ветвей, от которых исходил приятный запах, люди прислушивались к завыванию ветра.

Когда племя двинулось дальше, Сайлекс заметил на каменистом склоне холма, видневшегося вдалеке, волчицу. Это была внучка той самой волчицы, которая первой стала кормиться из руки человека. Волчица одиноко стояла среди камней и смотрела на него в упор, не шевельнувшись, даже когда Сайлекс замахал ей руками. У него оставался кусок медвежатины, но волчица не спустилась к нему. Вместо этого она легко взбежала на вершину, остановилась и взглянула на Сайлекса через плечо. Потом, словно удостоверившись, что человек смотрит, она сделала еще несколько шагов к вершине и снова оглянулась.

– Бракх, – позвал Сайлекс. – Подожди. Останови людей!

Племя, вразброд спускавшееся на равнину в поисках оленей, остановилось. Сайлекс как завороженный следил за волчицей. Он не раз видел, как взрослые волки, выводя молодняк на охоту, то и дело оборачивались к своим подопечным, ведя их за собой.

– Поднимаемся вон на тот холм, – приказал Сайлекс.

Люди повиновались. Ушло почти полдня, чтобы добраться до вершины. Завидев их приближение, волчица скрылась.

С обратного склона холма в небольшой пруд, не затянутый льдом, сбегал ручеек. Оттуда, где стоял Сайлекс, ручеек казался тонюсенькой линией, а пруд – темной точкой. Вокруг пруда бродило стадо оленей, выискивая травинки на черной земле.

– Волчица привела нас к оленям! – выдохнул Сайлекс и обернулся к Деникс, желая разделить с ней восторг. Но Деникс, как обычно, отвела взгляд.

* * *

Проследив за Гратом, Пэллок выяснил, что тот шпионил за Мором и Лирой, которые сидели рядом, как влюбленные. Лицо Грата перекосилось от ненависти и отвращения, и он зашагал прочь.

Пэллок нагнал его и пошел рядом.

– Когда мы с тобой ушли на охоту и принесли еду, нас осыпали бранью, – сказал он. – А как то же самое сделал калека, так стал героем дня!

Грат остановился как вкопанный. Разумеется, Пэллока к этому разговору подтолкнула Альби, увидевшая черную ненависть в сердце Грата. Сделай его своим оружием, подговаривала она сына; ведь Пэллок, сколько ни храбрился, не смог осуществить ни одну из своих угроз. Поклялся убить Урса – и не убил, обещал разделаться с Калли – и струсил. К Мору он даже не подступался.

– К чему нам вообще рогонос? – продолжал Пэллок. – У нас есть хранительница огня. Работа это легкая, как раз для женщины. Мы все тащим и тащим его за собой, кормим, а сами голодаем и мрем как мухи. Охотиться он не может. А рыбу любой дурак мог найти. Один из нас рано или поздно наткнулся бы на ту пещеру.

– Я как раз собирался идти на разведку, – согласился Грат.

– И теперь все его благодарят. А нас с тобой ловчий и его приспешники при всех втоптали в грязь. Неужели никто не понимает, что, если бы не калека, с Бледноликими ничего бы не случилось? И, если бы не он, мы бы не голодали в пути?

Грат поразмыслил над его словами.

– Значит, это оно и есть, то проклятие, о котором твердит твоя мать?

– Конечно. Мы чуть не погибли по пути сюда. Какие еще нужны доказательства?

Грат покосился на Пэллока.

– Ты же его отец.

– Он проклят, его отец – злой дух тьмы. – Пэллок ухмыльнулся, увидев, какое у Грата стало лицо. – Мои слова напугали тебя?

– Я не из пугливых, – холодно ответил Грат. – Кто он такой? Калека. А я охотник.

– И что ты намерен делать, охотник? – насмешливо спросил Пэллок.

Грат надменно скривил губы.

– Что делать? Избавить Сородичей от проклятья, вот что.

Год девятнадцатый

Мор снял кожаную петлю с шеи Волчишки и показал ей. Волчишка обнюхала кусок кожи и осталась к нему равнодушна.

– Смотри, – сказал Мор. – Теперь у тебя красный ошейник. Я натер его охрой. Сегодня у тебя особый день. День наречения.

Волчишка зевнула и задней ногой почесала за ухом.

– Ты похожа на моего брата, такая же веселая и беззаботная. Я назову тебя в его честь. Его звали Собак. А тебя я буду звать Собака. Хорошо? Постой-ка смирно, Собака.

Мор надел Собаке ошейник и привязал к нему длинную веревку – поводок.

– Сейчас мы выйдем наружу, Собака. Я отвалю камень от входа, чтобы мы с тобой смогли протиснуться.

Оказавшись на воле, Собака запрыгала, не помня себя от радости. Мор крепко держал поводок, строго покрикивая на Собаку, когда она дергала слишком сильно. Новое имя шло ей как нельзя лучше – Собак в мальчишестве был таким же тощим, высоким и длинноногим, как она.

С годами левый рукав ручья Сородичей распался на узкие протоки, бежавшие по неровной, каменистой долине, усеянной валунами, обломками скал и завалами валежника. Дикое и вместе с тем дивное место! Отвесные склоны каменных глыб, бурлящий и пенящийся ручей, ослепительно сверкавший на солнце, – все поражало своей первозданной красотой.

– Уводишь меня вверх по течению, Собака? Здесь лежит северная глушь – ничья земля.

Солнце поднялось и стояло уже высоко.

– Это все – мое, – провозгласил Мор, раскинув руки и подставив лицо солнцу. Его переполняла радость, хотелось петь, и он пожалел, что рядом нет Лиры.

Донесся глухой рокот падающей воды, переходящий в рев, как будто средь бела дня бушевал ливень. Солнце чуть заметно качнулось к западу. Самое время возвращаться, но Мору захотелось узнать, почему среди ясного неба шумит дождь, и он пошел на звук.

Наконец он остановился, словно громом пораженный, Перед ним высилась гора во много раз выше человеческого роста, увенчанная белой шапкой льда, неровные края которой уступами спускались до самой земли, где упирались в приземистую ледяную гряду. По ледяным ступеням стекала вода, разбиваясь в пыль о лежавшие внизу камни.

Должно быть, здесь рождается зима, подумал Мор. Должно быть, небо дотягивается до этой ледяной шапки и черпает оттуда снег, чтобы потом сбрасывать его на землю.

Собака шумно обнюхивала мерзлую землю и разбросанные камни, опасные, скользкие от тонкой мокрой наледи. От гиблого места веяло таким холодом, что у Мора зуб на зуб не попадал, и все же он не мог оторваться от этого захватывающего зрелища.

Из ледяной гряды торчало что-то странное… Берцовая кость лося? Плоть давно сгнила, но копыто еще держалось.

Как туда попала эта кость? По спине Мора пробежал холодок. Не стоит здесь задерживаться, сказал он сам себе, однако не мог устоять перед искушением и долго глядел на работу злых духов, творящих зиму и холод. Какие еще страшные вещи могут скрываться подо льдом, который не тает назло солнцу?