Честно говоря, ему самому не нравилась эта идея. Представивсебе наглотавшуюся таблеток Офелию, одну в доме, когда рядом никого, кроме Пип,Мэтт тяжело вздохнул.

Его слова подействовали на Офелию как удар кнутом.

– Мне не нужно никаких таблеток! Я и так уже мертва!Они убили меня! – Теперь она снова рыдала в голос.

– Кто?! Кто убил вас?

– Не хочу… К чему теперь об этом говорить? Теда всеравно уже нет.

– Знаю… – Все оказалось гораздо хуже, чем он могсебе представить. На мгновение в голове у Мэтта мелькнула дикая мысль, что онанапилась.

– Нет, вы не поняли – он ушел. Навсегда! Рассеялся какдым! И наш брак тоже. Теперь я уже гадаю, а был ли он вообще? – То, чторассказала ей Андреа, уже ничего не значило.

– Понимаю, – тихо проговорил Мэтт больше для того,чтобы успокоить Офелию.

– Ничего вы не понимаете! Да и я тоже. Видите ли… янашла письмо.

– От Теда?! – По голосу Мэтта чувствовалось, что онпотрясен. – Предсмертную записку? – У него вдруг мелькнула ужаснаямысль: а что, если он подстроил двойное самоубийство?! Это все объясняет! Таквот почему Офелия в таком состоянии! Господи, любая женщина на ее месте простосошла бы с ума!

– Это не самоубийство, а… убийство.

Ему вдруг показалось, что она бредит. Но теперь он уже почтине сомневался, что произошло что-то ужасное.

– Офелия, послушайте, вы сможете потерпеть до утра?

– А что, у меня есть выбор? – горько усмехнуласьона. Голос у нее был, как у умирающей.

– Выбора нет – во всяком случае, пока у вас на рукахПип. А решить вам нужно только одно: хотите ли вы, чтобы я приехал, или нет?

И вдруг ему страшно не захотелось никуда ехать. Но необъяснять же это Офелии, сердито подумал он, тем более когда она в такомсостоянии?! Ничего, это подождет.

– Я потерплю до утра, – прошептала она. Какаятеперь разница? Для нее – никакой…

– Я хочу, чтобы завтра вы с Пип прямо с утра приехалико мне. – Именно так они и планировали. Но теперь Мэтт сильнее, чемкогда-либо, хотел, чтобы она приехала. А если она откажется, тогда он приедет кней, решил он.

– Не знаю, смогу ли я. – Офелия не кривила душой –она и в самом деле просто не могла представить себе, как сядет за руль и поедетв Сейф-Харбор.

Впрочем, Мэтт тоже уже об этом подумал, и ему стало страшно.Она явно не в том состоянии, чтобы вести машину.

– Что ж, тогда я сам приеду. Я позвоню утром. И ещепозвоню через час – узнать, как вы себя чувствуете. Может быть, сегодня вамлучше не брать к себе Пип? Похоже, вам сейчас лучше немного побыть одной. Да идля Пип это тоже тяжело. – Скорее всего ей уже тяжело, мрачно подумалМэтт.

– Я спрошу у нее. Пусть будет, как она сама захочет.Только не надо сегодня больше звонить. Со мной все будет в порядке, честноеслово.

– Вы меня не убедили, – пробурчал Мэтт.Чувствовалось, что у него все еще тревожно на душе. – Ладно, а теперьдайте мне поговорить с Пип.

Офелия позвала Пип к телефону, но Пип сняла трубку вкабинете отца. Мэтт заставил ее пообещать, что, если что-нибудь случится, онанепременно ему позвонит. А если будет совсем плохо, пусть сразу набирает 911.

– Знаете, по-моему, сейчас она выглядит немногополучше, – отрапортовала Пип.

Повесив трубку, она снова заглянула к матери. Офелия как разпротянула руку, чтобы погасить свет. Лицо ее все еще заливала смертельнаябледность, но она уже оправилась настолько, что даже попыталась успокоитьнемного Пип.

– Прости… не знаю, что со мной. Наверное… я простонемного испугалась.

Больше она не нашлась что сказать. Да и как объяснитьдочери, что произошло? Ни за что! Она не должна ни о чем знать! И о том, чтомалыш Уильям – ее сводный брат, тоже.

– И я, – еле слышно прошептала Пип. Взгляды их встретились,и Пип кинулась в объятия матери. Руки Офелии были холодны как лед, и Пипосторожно натянула ей на плечи одеяло. – Принести тебе что-нибудь,мам? – Не дожидаясь ответа, Пип сунула ей в руку стакан воды, и Офелиязаставила себя сделать глоток, чтобы не огорчать Пип.

Она уже успела понять, что ребенок до смерти перепугался, иее терзали угрызения совести. Наверное, она была на грани безумия… вернее, едване переступила эту грань.

– Со мной все в порядке. Может, останешься здесь? Пипрадостно закивала и исчезла. Офелия со вздохом натянула на себя ночную рубашкуи скользнула в постель. А через минуту появилась Пип в своей любимой пижаме свышитой на груди собачкой. Они долго лежали, тесно прижавшись друг к другу, итут раздался телефонный звонок. Это был Мэтт. Пип сообщила, что у них все впорядке. А поскольку голосок у нее был не такой убитый, как раньше, Мэтт решил,что, вероятно, так оно и есть. И все же на душе у него оставалась тревога –что-то подсказывало ему, что в эту ночь им вряд ли удастся уснуть. Прежде чемпопрощаться, Мэтт взял с Пип слово, что завтра они обязательно увидятся. Ивдруг, повинуясь какому-то непонятному порыву, буркнул в трубку:

– Я тебя люблю. – Мэтт сам не понимал, что егозаставило произнести эти слова. Но он чувствовал, как ей нужно это услышать…так же сильно, как ему – сказать об этом.

Пип снова юркнула в постель к матери и закрыла глаза. Но ониеще долго не могли уснуть. Пип то и дело открывала глаза, чтобы бросить взглядна мать. Свет в спальне, который Офелия решила оставить, чтобы отогнать прочьтерзавших ее демонов, горел до самого утра.

А у Мэтта День благодарения прошел совершенно по-другому. Онрешил, что попросту забудет о нем – собственно говоря, так он и делал все годы.Мэтт долго работал над портретом Пип, а когда наконец, отложив в сторону кисть,придирчиво оглядел картину, то остался очень доволен. Потом, вдругпочувствовав, что голоден как волк, приготовил сандвичи с тунцом. Отчего-то емудаже приятно делать вид, что никакого Дня благодарения не существует. Ведь тотже самый сандвич, но только с индейкой был бы своего рода данью празднику, ноМэтт твердо решил, что никаких уступок не будет. Он мыл посуду, когда в дверьвнезапно постучали. Мэтт озадаченно нахмурился – он никого не ждал. С соседямион не поддерживал отношений и понятия не имел, кто это мог быть. Наверное,ошиблись домом, решил он.

Вначале Мэтт решил не открывать, но стук повторился.Раздраженно фыркнув, Мэтт распахнул дверь и увидел перед собой незнакомое лицо.На крылечке переминался с ноги на ногу долговязый молодой человек, темноволосыйи кареглазый. Лицо его украшала аккуратная бородка. Мэтт озадаченно нахмурился– ему вдруг показалось, что он где-то видел это лицо. Но где? И вдруг его точноударило – в зеркале, только очень много лет назад! Голова у Мэтта пошла кругом,ему внезапно показалось, что он спит и видит сон. Парень был до жути похож нанего самого, только совсем еще молодого. Он явился сюда, словно призрак издалекого прошлого. Но тут юноша заговорил, и Мэтт вдруг почувствовал, как горлоу него сжимается судорогой.