— Ничего. Я привыкла. Профессия, знаете ли, предполагает, — хмуро извинила Ксюша. — Покупать будете? Для жены или для девушки.

— Для девушки! — обрадовался он. — Помогите что-нибудь выбрать.

— Что значит «что-нибудь»? — Ксюша продолжала для виду сердиться, хотя в своем смущении он сделался очень милым. — У нас широкий ассортимент. Всё зависит от бабок.

— Бабок? — он наморщил лоб, словно ожидая подсказки.

Ксюша нахмурилась, — чего не терпела в мужиках, так это позерства. Она намекающе потерла пальцы.

— Ах, это! — он обрадованно полез в карман и вытащил тугую пачку тысячерублевых купюр. — Хватит?

— А можно не выпендриваться?! — на этот раз Ксюша рассердилась неподдельно. Она повернулась в сторону подсобки, из которой как раз выглянула старший продавец. — Видала, Таньк? Еще один юморист на нашу голову.

Странный незнакомец быстро захлопал ресницами, очевидно, соображая, чем вызвана вспышка гнева.

Татьяна подошла поближе, стрельнула глазами на купюры.

— Этого хватит, чтоб полотдела скупить, — хмыкнула она. — Вот, к примеру.

Она поставила на прилавок флакончик «Gucci ENVY», осторожно вытянула из пачки две тысячерублевки, отсчитала небогатую сдачу:

— Недешево, конечно. Зато не фуфло. Любая девушка будет рада.

— Правда? — покупатель пододвинул флакончик Ксюше. — Радуйтесь, пожалуйста.

— Да вы!.. — Ксюша задохнулась. То ли и впрямь в гневе. А больше потому, что чувствовала на себе испытующий взгляд Татьяны. — Я уже сказала, что не продаюсь. Словом… — она облизнула губы. — Спасибо за покупку.

— Я всё-таки что-то не так сделал, — уныло догадался мужчина. — Но я не хотел обидеть. Наоборот. Думал подождать вас. Проводить до дому.

— А то без вас некому, — огрызнулась вошедшая в раж Ксюша.

Незадачливый ловелас потерянно кивнул, неохотно отошел к лестнице и, всё еще колеблясь, скрылся из виду, оставив духи на прилавке.

— Еще одно забуревшее быдло, — неуверенно залепила вслед Ксюша. В ожидании поддержки скосилась на Татьяну.

Но та, всегда жестко пресекающая флирт сотрудниц с покупателями, на сей раз отчего-то улыбалась:

— Ну нет. Что угодно, только не быдло. Странный, правда, немного. Но… Ты видела, какие у него бездонные глазищи? Байкал — не меньше!

Замужняя мать троих детей грустно вздохнула. И после паузы убежденно добавила:

— Дура ты, Ксюха!

Ксюша молча согласилась. Она и сама жалела о неуместной грубости и пыталась понять ее причины. В сущности, за всё время незнакомец не сказал ничего оскорбительного. Даже позерство с деньгами выглядело вполне невинным. Но, едва появился он у прилавка, где-то по краю сознания Ксюши принялось скрести странное ощущение, будто с этим человеком она встречалась раньше. Была убеждена, что нет, — не запомнить такого яркого, необычного мужчину было бы невозможно. И всё-таки — да, встречалась! Ксюшей овладело беспокойство.

Сейчас, в постели, она с томлением принялась вспоминать робкие глаза, виновато хлопающие ресницы. И — странное дело — через несколько секунд внутри ее разлилось приятное тепло, и она заснула глубоким освежающим сном.

В темноте Ксюша вдруг вскочила с постели, — показалось, капает с потолка. Но нет, — то размеренно и без выражения тявкала под окном дворовая собака. Ксюша глянула на светящийся циферблат будильника и раздосадованно потянулась, — пора было вставать.

Неохотно выбралась из-под теплого одеяла. Отдернула штору. Мимо оконца вверх вспорхнули «вертолетики» — стаей. Будто разом кто-то спугнул. Хилая зима 2008 года в середине апреля вдруг взбрыкнула. По запорошенным улицам бродил, поднимая поземку, пронизывающий ветер. Комната выходила на северную сторону, и в огромное щелястое окно постоянно задувало. Даже раскрасневшийся калорифер, что Ксюша купила втайне от хозяйки, едва поднимал температуру до пятнадцати градусов.

Зябко поежившись, Ксюша поспешно накинула байковый халат.

Ею овладело уныние, — предстоял очередной безрадостный день. Но в следующую минуту она вспомнила о незнакомце. И расцвела, отчего-то уверенная, что сегодня он появится вновь. И на этот раз она его не оттолкнет.

Весь день Ксюша порхала за прилавком, чем дальше, тем с большим беспокойством поглядывая на лестницу. Увы! Он так и не появился. Что говорить, вчера она здорово постаралась произвести впечатление. В первый раз за столько лет на горизонте появилось что-то стоящее, и — сама оттолкнула.

Она так ушла в переживания, что даже беспричинно огрызнулась на Татьяну.

— Что? Не пришел? — догадалась та.

— Да мне-то по барабану! — выпалила Ксюша и смутилась, поняв, что невольно выдала тайные мысли.

— Я бы расстроилась, — призналась Татьяна.

«А уж я-то как!» Права, права Татьяна. Дура и есть. Да еще превратившаяся в мегеру.

В семь вечера, совершенно опустошенная, она вышла из торгового центра. В сумке лежал флакончик духов — единственная память о незнакомце.

Он ждал напротив выхода, переступая озябшими ногами в легких, не по сезону туфлях, глубоко погрузив нос в букетик мимозы.

Ксюшино сердечко вспорхнуло и заколотилось. Боясь выказать радость, она наморщила лоб.

— Никак вспомнили о забытых духах?

— Каких духах? — недоуменно повторил он. — Я вас ждал. Холодно только, — с детским удивлением незнакомец дотронулся до уха.

— Не удивительно, — Ксюша глянула на тоненькие туфли. — Что, не терпится попасть на тот свет?

— Почему? У меня еще неделя срока, — отчего-то испугался он.

— Шуточки же у вас, — Ксюша покачала головой. — Но вообще-то, если в летних туфельках по снегу, так и недели не протянешь. Вы зиму в чем отходили?

— Вообще не ходил, — наткнувшись на непонимающий взгляд, незнакомец спохватился. — В смысле зимой меня здесь не было.

Его неприкрытая робость помогла Ксюше обрести прежнюю, снисходительную интонацию.

— Тебя как зовут-то?

— Анхель.

— Как? — она поразилась. И диковинному имени. И тому, что необычное имя в самом деле идеально шло ему. — Болгарин, что ли?

— Могу и болгарином.

Ксюша нахмурилась.

— Вот что, Анхель. Я понимаю, ты хочешь мне понравиться. Но передо мной каждый день столько остряков-самоучек проходит, что уже аллергия. Поэтому давай договоримся: если острить не умеешь, то и не пытайся. Будь собой. Лады?

— Лады, — согласился он безропотно. Вновь прильнул лицом к цветам.

— И скажи на милость, что ты там всё вынюхиваешь?

Анхель поспешно протянул букетик Ксюше:

— Это мимоза, правда?