– Вяжи его! Веревка где? – пыхтели ребята.

– Вот, готово!

Сыпля проклятиями, они отошли от пленника, в котором я с изумлением узнала человека из нашего отряда – молодого парня по имени Сан. Один из магов – Версум – был здесь же. Настороженно оглядываясь, он вытянул руки, словно готовясь атаковать любого из нас. А над площадью разливался все тот же жуткий запах.

– Что здесь происходит? – спросила я у ближайшего ко мне человека – десятника Дика.

Тот лишь плечами пожал. Я повторила вопрос Атиусу, который, закончив с осмотром тел, подошел ко мне и остановился рядом. Вид у мага был непривычно хмурый и озадаченный.

– Не знаю, – произнес волшебник. – Эти двое, – он кивнул на труп Мака и извивающегося Сана, – неожиданно принялись бросаться на людей. У меня создалось впечатление, что они обезумели. Прежде чем ребята сообразили, что Мак не в себе, он успел убить одного из часовых. Едва Дик перерубил ему глотку, на нас кинулся Сан. Его скрутили. Подождем, может быть, он опомнится и расскажет, что на него нашло.

Пока мы разговаривали, эльф успел перейти от тела Мака к Сану. Он внимательно и весьма бесстрастно оглядывал гримасничающего и скалящегося парня, который, завывая от злобы, силился разорвать веревки. При этом на смазливой мордашке ушастого не отражалось ни тени страха или отвращения. Впрочем, и сочувствия в его взгляде тоже не было. Мне вспомнился Улаф – колдун нашего племени. Он точно так же смотрел и на жертвенное животное, и на раненых воинов – холодно, с каким-то отстраненным любопытством. Определенно, этот мальчишка нравился мне не больше, чем вонь в форте.

– Может, волшба какая, а, командир? – предположил Дик.

– Нет. Магический фон в норме. Конечно, для точного его определения требуются специальные приспособления. Но я и без них ощущаю: здесь нет эманаций волшебства. Зато теперь я тоже чувствую этот странный запах, – добавил он, обращаясь ко мне.

– Да, смердит здесь чем-то, – кивнул Дик. – Дай-то Лак’ха, оклемается Сан…

– Нет, – твердо произнес эльф, подходя к нам. – Не оклемается.

– Это почему же, сударь? – нахмурился десятник.

Взгляд мальчишки был задумчивым и строгим.

– Вы видели когда-нибудь бешеное животное? – спросил он, почему-то уставившись мне в глаза.

Видела ли… однажды ранней осенью я била птицу на Вязком болоте. Стояла теплая безветренная погода, из-под ног порскали жирные, откормившиеся за лето утки – только успевай лук вскидывать. Охотничий пес, молодой полукровка по кличке Рык, одолженный у Торвальда, упоенно носился за подстреленной дичью. Вдруг после очередного выстрела, вместо того чтобы бежать за добычей, он замер у моих ног, принюхался и угрожающе зарычал. Шерсть на загривке вздыбилась, лапы напружинились для прыжка. Я подняла лук – Рык не был пустобрехом. Из-за куста вышел волк, остановился в нескольких шагах от нас. В рычании пса зазвучали визгливые нотки страха. Зверь даже не оскалился в ответ. Он просто стоял, глядя в одну точку. Впалые ободранные бока тяжело вздымались, будто волк очень долго бежал, из приоткрытой пасти свисал багровый, словно кусок тухлого мяса, язык, в глазах плавала болезненная муть. Пошатываясь, он сделал неуверенный шаг в нашу сторону. Пес в ответ яростно взвыл и прыгнул не вперед, а в сторону, готовясь атаковать зверя в бок. И тут скачок Рыка что-то сдвинул в затуманенном сознании волка. Он оскалился, в пасти вскипела пенная слюна, белыми комками падая на траву. Зверь издал звук, больше похожий на шипение, и бросился на пса. Во взгляде его мутных глаз, в каждом прыжке, в зловонном дыхании была такая всепоглощающая, абсолютная ненависть, что за мгновение до выстрела я ощутила оторопь. Волку было все равно, кого убивать. Лишь бы излить свою злобу, хоть ненадолго погасить пламя, горевшее в его теле. Пламя бешенства… Теперь я вспомнила, откуда мне знаком запах, разливающийся по форту. Бешенство. Так пахнет бешенство…

Наверное, в моем взгляде отразилось понимание, потому что эльф согласно кивнул. У меня в голове вертелась настойчивая мысль… Я всмотрелась в охранника, сидевшего возле костра. За все это время он даже ни разу не повернул в нашу сторону головы. Пораженный заразой зверь сначала впадает в апатию… а человек?

– Вы хотите сказать, что мои люди… взбесились? – уточнил Атиус. – Но откуда? Как известно, эта зараза передается человеку через укус животного, причем до проявления проходит довольно длительный период. Насколько я знаю, воинов никто не кусал…

– Не совсем взбесились, – мрачно проговорил этот… как его? Дейнариэл, тьфу! Вот еще имечко. – Не все так просто. Будь у ваших…

Договорить он не успел.

– Назад! – негромко произнесла я, выхватывая из-за пояса кнут.

Воин, до этого времени не обращавший на нас никакого внимания, медленно поднялся и теперь стоял, покачиваясь, словно пьяный, на нетвердых ногах. Его взгляд бессмысленно блуждал по лицам товарищей, дыхание было тяжелым и хриплым, из угла нелепо приоткрытого рта к подбородку тянулась полоска густой слюны. Лицо, лишенное всякого выражения, превратилось в маску слабоумия. Мы молча наблюдали за тем, как он поднял сначала одну руку, подержал на весу, уронил, потом поднял другую – это выглядело так, словно разум отказывался управлять этим сильным телом, и конечности двигались хаотично, независимо от желания хозяина. Кто-то из воинов, не выдержав странной картины, тихо выругался, и это послужило знаком к стремительной перемене в поведении человека. Его взгляд сфокусировался на источнике звука, из горла вырвался дикий вой, и несчастный, вытянув вперед руки с судорожно скрюченными пальцами, прыгнул вперед.

Я подсекла его кнутом в самом начале прыжка. Воин грохнулся наземь, и тут же на него прыгнули сразу пятеро человек во главе с Диком.

– Осторожно! Держите ему голову! – крикнул Атиус.

– Вы думаете, этот недуг передается через укус? – скептически осведомился ушастик.

– Не знаю, – отрывисто произнес маг. – Но лучше поберечься.

– Сильный, зараза! – подходя, удивленно проговорил Дик. – Впятером еле справились.

– Еще один признак классического бешенства, – задумчиво протянул Атиус.

– И тем не менее это не оно, – возразил Дейнариэл. – Я никогда не поверю в то, что троих из ваших людей одновременно покусало больное животное. Да они бы сразу к вам явились! Не идиоты же, в самом деле!

Как-то странно выражался этот плюгавый житель Бриллиантового леса. Слишком легко переходил от высокопарного слога к простонародному говору. Но размышлять об особенностях эльфийской речи мне было некогда. Происходило что-то непонятное, не поддающееся объяснению. Уже трое… Знакомый уже дикий вопль, раздавшийся с той стороны, где остался Ал, доказал, что я недооценила серьезность ситуации. Мы с Диком и еще двумя воинами ринулись на помощь. Но, видно, сегодня мне суждено было везде являться с опозданием. Подбежав, мы застали жутковатую картину: свет факелов выхватил из темноты лицо Ала, и, пожалуй, впервые за все время нашего знакомства я увидела его напуганным до такой степени, что он даже не мог скрыть своего страха. Застыв на месте, мой друг неотрывно смотрел на… нечто. Не могу сказать иначе – это существо на тротуаре лишь отдаленно напоминало человека. Меч Ала, пронзив насквозь живот, пригвоздил его к земле, из-под спины медленно расползалась лужа крови. Но безумец не желал умирать. Скаля окровавленные зубы, он судорожно извивался, пытался подползти к моему другу, жадно тянул к нему руки. То ли им владела такая исступленная ненависть, то ли разум отказал совершенно, но бесноватый даже не пробовал вытащить из тела поразивший его клинок.