Точно так же он чувствовал и людей, с которыми нам приходилось работать. Пришел однажды домой и говорит: «Мама, я хочу уволиться из театра!» Я говорю: «Здравствуйте, новости! А что такое случилось?» Оказалось, что на работу взяли нового сотрудника, и он оказался начальником Андрея. «Он непорядочный человек», – сказал Андрюша. Я не стала делать поспешных выводов, понаблюдала за этим парнем и вскоре пришла к выводу, что мой сын оказался прав. Новый сотрудник врал, изворачивался, сваливал недостатки своей работы на других людей, выгораживал себя перед начальством и вообще был нечист на руку. Андрей снова оказался прав. И ему достаточно было буквально взглянуть на этого человека. Он всегда очень удивлялся: «Мама, ты разве не видишь сама, что вот этот человек – недостойный?»

Когда я поняла, что мой сын действительно способен видеть людей насквозь, стала ориентироваться на его оценку, и она всегда оказывалась верной.

За дискуссиями о религии, философии, работе человеческого мозга и восприятии людей мы с Андреем провели почти всю ночь, сидя у бассейна. С утра я чувствовала себя невыспавшейся, вялой, но списала свое состояние на акклиматизацию. Мы поехали в исторический музей Дананга, любовались древними артефактами, скульптурами, чудом сохранившимися изделиями из дерева. Слушали рассказ гида, я кивала и вдруг почувствовала, что меня знобит. А потом бросает в жар. И снова знобит. Возвращаемся в отель, и я понимаю, что заболела. Отравилась, скорее всего, – все симптомы об этом говорят. День валяюсь в отеле, второй день валяюсь – пытаюсь прийти в себя и все никак не могу. Андрей говорит: «Так дело не пойдет». Раздобыл где-то градусник, померил мне температуру – 39. Андрей тут же начал меня лечить. Написал гиду, которая жила во Вьетнаме, рассказал о симптомах. Она внимательно выслушала его и говорит: «Срочно вызывай врача». Пришел врач, они с Андрюхой по-английски беседовали, он ему все про меня рассказал, и врач поставил диагноз – желудочный вирусный грипп. Андрей согласовал выписанные врачом таблетки с моим московским врачом, потому что знал, что я абы что пить не буду. И начал меня лечить.

Несколько дней, пока я приходила в себя, сын от меня не отходил. Сергей из Москвы пишет: «Как дела?» – я говорю: «Да вот, вирус подцепила». – «А Андрюха помогает?» – «Ты знаешь, он обо мне заботится так, как я сама бы о себе не позаботилась. Он на удивление терпелив». Как я ни уговаривала Андрея отойти от меня хотя бы на шаг – ничего не получалось. Максимум, что мне удалось – выгнать его от себя на балкон, чтобы он хотя бы там погулял. Все остальное время он был рядом, слушал музыку, читал и следил, чтобы я вовремя пила прописанные лекарства.

Мне становилось чуть лучше. Приехала наш гид и привезла мне местной вьетнамской еды, которую традиционно дают выздоравливающим. Я подумала – этого еще не хватало, если местное – то что-то острое, наверное. Но выяснилось, что в ее термосе был обычный куриный бульон, а в контейнере – вкуснейший рис. Проглотила с большим трудом пару ложек и расплакалась от умиления – я была ужасно слаба, и меня так тронула забота этой женщины!

Потихоньку я начала выходить из номера. Сделала первую вылазку в ресторан, дошла туда по стеночке, попыталась что-то заказать, но почувствовала себя плохо и так же по стеночке вернулась обратно в номер. Андрей так был внимателен ко мне и так опекал, что персонал ресторана решил: мы не мама с сыном, а пара. Андрей это заметил и стал смеяться: «Они, наверное, думают, что такие отношения могут быть только у влюбленных». Я парировала: «У тебя иногда бывает такое выражение лица, что на влюблённого ты не тянешь никак. И потом, мы похожи, видно же, что ты мой сын».

Когда меня немного отпустила болезнь, Андрей стал активнее выходить наружу, знакомиться с девушками: японками, кореянками. Я с интересом наблюдала за ним и пыталась выяснить, кто из них ему больше нравится. Он отшучивался: «Мама, перестань! Мне просто интересно. Мы общаемся, не более того».

Как только я смогла передвигаться относительно бодро, мы поехали в Мраморные горы. Это удивительное место. Ровное плато, вокруг которого – несколько отдельно стоящих гор. Как будто их кто-то слепил из пластилина и нарочно туда поставил. Поднялись на гору и оказались в каком-то совершенно фантастическом месте. Там много разных храмов – и пещерных, и рукотворных. Пещеры с невероятной высоты потолками, внутри естественный свет, который пробивается через расщелины в скале – такое нарочно не построишь. Внутри пещер – древние алтари, на которых курятся ароматные палочки, лежат разные подношения, цветы. Невероятно красивые водоемы с рыбами, растения – все с такой любовью обихожено. Рукотворные каменные изваяния искусно вплетены в природу, гармонируют с ней.

Я все время пыталась сфотографировать Андрея, запечатлеть его на фоне всей этой красоты, но он упирался, как мог. Он по-прежнему избегал фотографироваться. Говорил: «Мам, тут такое место, не нужно меня снимать!» Я вспоминала, как за 10 лет до этого мы путешествовали по дольменам, он зашел в один дольмен и сказал: «Меня не фотографируйте. И вообще уйдите все отсюда, мне надо побыть одному». Мы ушли, а он еще какое-то время оставался внутри.

Гуляли мы по этим горам, гуляли, надышаться красотой не могли, хотелось дотронуться до этих стен с наскальными рисунками, запечатлеть в памяти эту красоту. В одном месте увидели ступеньки – едва заметные, прикрытые растительностью. Андрей говорит: «Давай посмотрим, куда они ведут». Мы спустились по ступенькам и увидели скалу, около которой расположился мини-алтарь, а рядом – изваяние Будды. Вокруг него изваяния поменьше, его ученики. Скульптурная группа была сделана очень необычно – Будда явно был древний, первозданный, из белого камня. А учеников явно изваяли позже, они были гипсовыми, с раскрашенными лицами и выглядели куда более современными. Так, гуляя и изучая окрестности, мы, сами того не заметив, оказались уже не в туристическом месте, а в приватной части монастыря. Увидели небольшие домики на сваях, расположенные на склоне горы, и поняли, что тут живут монахи. Там было очень чисто и ухоженно, резервуары для воды, алтари, дорожки. Андрей удивился: «Надо же, даже в таком совершенно первозданном месте можно сделать так, чтобы было все аккуратно и чисто». Мы спешно ретировались, пока нас никто не заметил.

Вернувшись на туристическую тропу, мы оказались в торговых рядах. Полюбовались на статую Будды, посмеялись, что нам бы такую на дачу привезти – она будет очень эффектно смотреться у нас под рябиной. Решили сфотографировать статуи, но только потом я увидела, что на фото получилась не только статуя, но и наши тени. Моя тень была рядом с тенью Андрюши, и казалось, что мы держимся за руки.

Потом мы ждали автобус, чтобы доехать до отеля. Схлынул поток туристов, стало совсем тихо, и мы сели выпить кофе на улице. Андрей пошел купить бутылку воды, и я наблюдала, как он смеется с молоденькой продавщицей, говорит ей комплименты. А когда он вернулся – сделала еще один кадр, знаете, такой, в инстаграмной стилистике – столик, чашечка кофе, очки – и там же, в кадре, оказались его руки. Я поймала себя на том, что, сама не понимая почему, старалась каждый миг запечатлеть его на фото. Ну если не его целиком, то хотя бы руки. И я сказала ему: «Если бы ты дал мне хоть один раз сделать твою нормальную фотографию – я бы от тебя отстала». На следующий день мне это удалось: мы были у моря, у Андрюхи в руках был кокос с трубочкой, он лежал в гамаке под пальмами и подмигивал мне.