же, попросил уточнить, долго ли их будут держать взаперти. «Пока не возьму столицу», — ответил командарм. «А когда планируете взять?» — «Года через полтора-два».

Что ж, весьма заманчивая перспектива. Командировка в Асмару у Александра Ивановича могла затянуться.

Однако наполеоновским планам командарма Булто не суждено было сбыться. Правда, это станет известно примерно через час. А сейчас выстрелила пушка боевой машины пехоты, стоявшей у КПП штаба, а в ответ… Все, что получили штабные офицеры в ответ, заставило советников упасть на пол и прижаться к стене их здания. С той стороны ударили автоматы, крупнокалиберные пулеметы, гранатометы. Штабные домики тоже стали огрызаться огнем.

Советники понимали, чем грозит им желание верных правительству частей подавить путчистов. В горячке боя их могли запросто расстрелять или забросать гранатами. Как, впрочем, на их глазах забросали гранатами соседнее здание.

Генерал Красноштан приказал оружие не применять до последнего. Если уж эфиопы ворвутся к ним в комнату и начнут стрельбу, открывать огонь в ответ.

Однако Ерохин являлся не просто советником, он был разведчиком. К счастью, командарм оставил им радиостанцию, и Александр Иванович успел передать в Аддис-Абебу две шифрограммы — одну в начале боя, другую в конце.

«В ходе штурма, — вспоминает полковник Ерохин, — уничтожили всех, кто оказал сопротивление. Одиннадцать генералов и старших офицеров во главе с командармом расстреляли и трупы выложили перед входом».

Командировка Ерохина закончилась через три дня. Их вывезли из Асмары самолетом.

Потом начались жестокие репрессии. Контрразведка Менгисту Хайле Мариама вылавливала, пытала и расстреливала каждого, кто мог быть причастен к попытке переворота. Более 600 генералов и старших офицеров погибло в застенках.

Изменилось и отношение к нашим советникам. Таким образом собственные провалы Менгисту пытался переложить на чужие плечи.

Командировка в Эфиопию для полковника Александра Ерохина завершилась в 1991 году. По итогам работы он был награжден орденом, а жена получила благодарность от министра обороны и ценный подарок.

Кризис — его нелегкий хлеб

Три года в воюющей Эфиопии дались не просто, но в последующем принесли свои плоды. Теперь полковник Ерохин считался специалистом по кризисным районам. А в кризисах, как известно, никогда недостатка не было.

Уже летом 1993 года несколько групп боевиков численностью до 250 человек, действуя одновременно с таджикской и афганской территории, напали на 12-ю заставу Московского погранотряда. Костью в горле у бандитов была эта застава. Расположенная на одном из ключевых участков таджико-афганской границы, она препятствовала засылке бандгрупп и переброске наркотиков.

Пограничники приняли неравный бой. Под прикрытием массированного огня минометов, горных орудий, гранатометов и стрелкового оружия бандиты непрерывно атаковали заставу. Через несколько часов тяжелого боя большинство пограничников погибли, остальные были ранены и контужены.

Оставшиеся в живых 18 человек во главе с лейтенантом Андреем Мерзликиным с боем вырвались из окружения.

Когда застава была очищена от боевиков, перед прибывшими предстала страшная картина: в окопах, на территории лежали тела 22 защитников 12-й заставы и троих военнослужащих 201-й дивизии.

Бандиты потеряли до 70 человек. Часть трупов они унесли с собой. Тела 35 террористов были оставлены вблизи заставы.

Трагедия 12-й погранзаставы потрясла Россию. Подобного не должно было повториться. В Таджикистан срочно вылетели несколько групп специалистов Министерства обороны. В составе одной из них ожидаемо оказался полковник Александр Ерохин. Ибо одной из важнейших задач было укрепление органов разведки.

Александр Иванович работал в тесном контакте с начальником разведки группы пограничных войск России в республике Таджикистан полковником Ромасом Янкаускасом. По агентурным данным пограничников, бандиты на сопредельной афганской территории вновь сосредотачивали силы для очередного удара.

Янкаускас попросил помочь. Агентурные данные следовало проверить другими видами разведки. Авиаторы подняли самолеты, однако они оказались бесполезны. Государственную границу с Афганистаном нельзя было нарушать, а пролет вдоль границы ничего не дал. Могла сработать только космическая разведка. Когда ее данные передали Янкаускасу, он искренне поблагодарил коллег из Министерства обороны. А для Ерохина самым радостным стало известие о том, что бандитам так и не удалось провести еще одну вылазку.

Три месяца находился в командировке в Таджикистане Александр Ерохин. Возвратился в Москву 4 октября, включил телевизор… А там танки бьют прямой наводкой по зданию Верховного Совета. «Да что ж такое, — подумал он тогда, — хотел домой вернуться, а попал из огня да в полымя, с войны на войну».

Выходит, что судьба сделала очередной зигзаг, и теперь война стала частью его жизни. То, что случилось дальше, стало лишь подтверждением этой мысли. В следующем году полковника Ерохина командируют на Балканы, в Белград. Приедет он туда в качестве старшего помощника военного атташе России.

Острый межэтнический конфликт на территории Боснии и Герцеговины продолжался. Постоянно приходили сообщения о боевых действиях. Александр Иванович до сих пор помнит фрагменты шифрограмм, которые направляла белградская резидентура в Центр.

«С 1 по 3 ноября 1994 года хорватские войска принимали участие в операции Цинцар в районе Купреса».

«21 ноября авиация НАТО нанесла удар по аэродрому Удбины, контролируемому краинскими сербами».

«23 ноября авиация Североатлантического альянса обстреляла ракетами объект ПВО армии Сербской Краины».

«29 ноября подразделения Сплитского корпуса хорватской армии начали наступление на позиции сербов в районы горы Динара».

«Сложно там было работать, тяжело, — признается Александр Иванович. — Но могу признаться, что за два года службы в Белграде многое сделано.

Часто выезжал с Боснию и Герцеговину. По минным полям приходилось передвигаться и в Вуковаре и в Сребреннице. А как иначе? Были недели, когда информацию в Центр давали по нескольку раз в день. А чтобы ее давать, надо знать, о чем ты пишешь, что анализируешь».

Работая в Белграде, Александр Иванович, признаться, считал, что после этой командировки он будет завершать свою службу. Но в 1996 году впервые была учреждена должность военного атташе России в Хорватии. Ерохину предложили возглавить военный аппарат, и он согласился.

Вот как о том времени вспоминает сам полковник Ерохин. «Обстановку в регионе я хорошо знал, и меня назначили в Хорватию переводом. Жену оставил в Белграде, прилетел в Москву, прошел инструктаж, получил новый паспорт, в самолет и в Загреб.

Я был единственный из всего будущего аппарата военного атташе. За три года развернул атташат, завел связи.

Хорваты в первый год глаз с меня не спускали. Ну как же, приехал русский полковник, да еще из Югославии. Пришлось убеждать, как важно установить отношения между нашими странами, в том числе, и в сфере военной. Немало сил было потрачено, чтобы наладить деловые контакты.

Впрочем, Хорватия страна небольшая и, естественно, в военном плане не представляет для нас опасности. Иное дело — блок НАТО. Вот этим альянсом мы и занимались».

В 1999 году закончилась последняя зарубежная командировка полковника Александра Ивановича Ерохина. Десять лет провел он в кризисных районах. К счастью, стороной обошли его войны в Афганистане, Чечне. Впрочем, ему хватило и