— Мустафа! Рафик Мустафа! — и бросился обнимать меня».

Естественно, такие нежности не понравились генералу. Кто такой, этот Мустафа, что ради него губернатор бросил замкомандующего округом.

В перерыве к Михаилу Ивановичу подбежал запыхавшийся порученец.

— Вас приглашает заместитель командующего.

Не успел Коноваленко открыть рот для доклада, как тут же удостоился окрика.

— Вы кто такой? Почему не представились?

Однако он плохо знал Михаила Ивановича. Коноваленко не приемлел такого тона.

— Как я мог представиться, если вы на боевой машине пролетели мимо меня, обдав пылью.

Генерал-лейтенант был ошарашен таким ответом и тон несколько снизил:

— Откуда вы знаете губернатора?

— Так я его сам из банды вытаскивал.

— Как из банды? Вы кто?

— Подполковник Коноваленко. Главное разведывательное управление. Я тут уже второй раз.

— Ах вот как, — совсем уже примирительно сказал генерал. — Обстановку можете доложить?

— Разумеется, могу.

На следующий день губернатор провинции Баглан устроил пышный прием по случаю приезда его старого друга «Рафика Мустафы». Было много выпито, много сказано добрых слов в честь советского гостя.

А когда после шумного приема Коноваленко вместе с замполитом разведцентра возвращались в свой городок, политработник с интересом спросил:

— Что ж ты тут натворил, Михаил Иванович, если и через четыре года тебя так вспоминают и принимают.

Коноваленко только вздохнул:

— Да, ничего особенного. Просто работал.

Необычная вербовка

Оперативную работу майор Коноваленко любил. Более того, можно с уверенностью утверждать, что способности к этому кропотливому, сложному делу были заложены в него от природы. От кого именно перешли эти гены, трудно сказать. Отец его всю жизнь проработал на железной дороге машинистом поездов, а мать — в больнице. Мачеха, воспитавшая его, была домохозяйкой. И тем не менее факт налицо — умел Михаил Иванович разглядеть в том или ином афганце, который, казалось бы, ничем не отличался от других, будущего агента. Впрочем, разглядеть — это полдела, его надо завербовать, убедить работать на себя, подготовить и направить в банду моджахедов. И вот тут наступает момент истины: вернется ли он назад, сумеет ли добыть нужную развединформацию, не разоблачат ли его, не поставят к стенке? Ведь «духи» скоры на расправу. То есть работа эта — тяжкая, нервная, штучная, я бы сказал, ювелирная. Только ювелир, допустив ошибку, испортит камень, пусть и дорогой, драгоценный, а оперативный офицер — испортит жизнь агента.

Майор Коноваленко старался сохранить жизнь агентам. И в то же время выполнить боевую задачу. А задач этих было хоть отбавляй. «Духи» подбрасывали их с постоянной регулярностью. Примерно через месяц после прибытия Михаила Ивановича в Пули-Хумри повадились они по ночам вести обстрелы городка советников, а так же наши посты и заставы на дорогах. Местность им сопутствовала. С востока к югу вдоль города Пули-Хумри нависал горный массив. С этих гор центральная улица как на ладони. Вот оттуда и угощали душманы свинцом «шурави».

Естественно, начальство строго спрашивало с разведчика Коноваленко: как угомонить моджахедов? А как их угомонишь, когда не знаешь, кто это делает, откуда. Словом, Михаил Иванович искал выход из создавшейся ситуации. Однако выхода пока не было.

Но вот однажды, заглянув к местным хадовцам, Коноваленко увидел на допросе тщедушного, грязного, измученного паренька. Чувствовалось, допрашивали его давно. Михаил Иванович поинтересовался, мол, кто такой. Ему сказали, что это «духовский» связной из ущелья Нахрин. «Связной, связной…» — повторял про себя Коноваленко, чувствуя, как начинает вырисовываться интересная задумка. Теперь оставалось уговорить начальника местного ХАДа капитана Арифа Хушдара отдать связного.

Начальник упирался. Действительно, этот «дух» проходил у него по всем учетам.

— Переведи его в умершие или в невиновные… — предложил майор.

Ариф молчал.

— Тебя что, не утомила эта ночная стрельба? Отдай связника, и скоро мы их накроем.

Капитан с трудом согласился. «Дух» уже терял сознание, когда афганцы вывели его к машине Коноваленко. УАЗ направился в полковой медсанбат. Местный доктор откачал пленника, привел его в порядок, и машина покатила в городок советников. Там в гостевом домике уже был накрыт стол, и майора вместе со связником ждал переводчик Равшан Салихов.

— Вот что, Равшан, слушай меня внимательно, — сказал Коноваленко, когда они уселись за стол. — Тебе первое боевое задание. Надо успокоить пленника. Важно, чтобы он привык к своему новому положению.

Коноваленко налил рюмку водки себе и афганцу. Тот пить не стал, но поел. Было видно, что он пришел в себя и с интересом поглядывал на своих спасителей.

— Объясни ему, — кивнул Михаил Иванович переводчику, — бояться не надо. Ничего дурного мы ему не сделаем. Вот поест, отдохнет и может быть свободен на все четыре стороны.

Салихов вопросительно посмотрел на майора: правильно ли он понял командира и тот отпускает пленника. Коноваленко утвердительно кивнул, мол, не сомневайся, все ты правильно понял.

— Но есть одно обстоятельство, Равшан. Скажи, что я прошу узнать, кто обстреливает город, какими силами организуются вылазки, какое у них оружие и где ждать очередное нападение.

Переводчик медленно, чтобы не упустить ни одного слова, объяснил пленнику предложение майора.

— А еще добавь: за каждую информацию он будет получать от меня по 500 афгани. Он согласен?

Салихов перевел. Афганец глянул на Коноваленко и не раздумывая кивнул. Такое быстрое согласие не понравилось Михаилу Ивановичу. «Перестарались хадовцы, он так напуган, что согласится на все». Однако выбора не было.

Поскольку «дух» оказался неграмотным, пришлось Равшану самому написать за него записку, в которой говорилось, что Устад Башир, проживающий в кишлаке Нахрин, готов помогать советским товарищам. Тут же пленник приложил отпечаток пальца.

Договорились, что Михаил Иванович и Равшан будут ждать его с известиями через три дня.

«Три дня прошли в напряженном ожидании, — напишет позже в своих воспоминаниях начальник и сослуживец Коноваленко Евгений Пешков. — Что бы майор ни делал, он постоянно возвращался к одному вопросу: придет или не придет необычно завербованный агент, и если придет, то с чем? К вечеру третьего дня, когда уже начало смеркаться, он заперся с Равшаном в гостевой и чаще, чем обычно, выходил на улицу, испытывая какой-то нервный зуд от тягостного ожидания. И все же появление агента он прозевал. Вкрадчивый стук в дверь раздался совершенно неожиданно для него, когда он сидел, тупо созерцая развернутую топографическую карту и пытаясь определить, откуда будут проведены очередные обстрелы. Когда Равшан впустил агента, Коноваленко облегченно вздохнул и расплылся в улыбке».

Вскоре начальник оперативной разведгруппы доложил руководству информацию об организаторах обстрелов, привлекаемых «духовских» силах, огневых позициях, и что самое ценное, о планируемых налетах.

Спланированная спецоперация включала в себя три составляющих: бомбардировку с воздуха близлежащих к Нахрину кишлаков, где