— Да у трети населения ноги короче, чем у тебя, придурок. Не иди так быстро! — Фыркнула я, быстро перебирая ногами, чтобы догнать его.

Он оглянулся через широкое плечо, и, усмехнувшись, взял ручку чемодана левой рукой. Он протянул свою, теперь свободную, правую руку всего в нескольких сантиметрах от своего тела, но его широко раскрытые пальцы направились в мою сторону. Несколько секунд я смотрела на его пальцы, пытаясь понять, протянул он их мне или нет, но перед моим носом неожиданно появились его зеленые глаза. Все, что я в них видела: неизвестные мне эмоции, которые соперничали со страхом или, может быть, нерешительностью.

Моя рука соскользнула с бока, и я ухватилась ладонью за кончики его пальцев. Он ухмыльнулся, переплетая наши пальцы. Мы молча шли рядом, пока не достигли терминала. Плюхнувшись на два сиденья, стали ждать рейс.

— Чем хочешь заняться, когда мы прилетим? — спросил он, перегибаясь через подлокотник между нашими сиденьями, чтобы произнести мне это прямо в ухо.

Он так горяч, что я с трудом верила в его существование. Идеальная точеная челюсть, прямой нос, пухлые губы и накачанные бицепсы, которые натянули ткань фланелевой рубашки. Я заслужила награду за то, что смогла сосредоточиться на словах в его присутствии.

— Давай прокатимся по Голливуду? — Предложила я, пытаясь говорить связно, в то время как его большой палец выводил небольшие круги по моей коже между большим и указательным пальцами.

— Как скажешь, Золотце, — произнес он с ухмылкой.

Мне бы перестать быть киской и сказать ему, что единственное, чего я хочу — он. И в тот момент. И навсегда. Что бы ни случилось. Но я промолчала, потому что испугалась. Сначала нам нужно поговорить и точно выяснить, кто мы друг другу, потому что я ненавидела чувство неопределенности и свободы действий, возникшее между нами, так как никто не сказал слов, которые бы склеили нас воедино. Он мог оказаться сторонником свободных отношений, которые съедят меня изнутри. Но потом я вспомнила, как он признался, что из ревности пробил дыру в стене, так что он никак не мог придерживаться такой теории.

Что я хотела услышать, так это его слова. И я обязательно получу их в эти выходные, помимо всего остального.

Глава 48

— По телевизору он выглядит круче, — пожаловалась я Тристану, имея в виду Голливудский бульвар.

Он улыбнулся и пожал плечами, подгоняя нашу арендованную машину к парковочному месту перед отелем, в котором мы остановились. Последние два часа мы провели в чертовой голливудской пробке, в которой я рассматривала различные здания и достопримечательности, которые раньше видела только в метро. Потом мы остановились, чтобы перекусить в закусочной недалеко от отеля.

Тристан предлагал осмотреть достопримечательности, но я убедила его, что лучше поехать в отель, так как было уже около полуночи. Я вымоталась. Мы вышли из машины, и я помогла ему вытащить мой чемодан из багажника.

Весь полет с Тристаном флиртовала стюардесса, и он отшил ее с большим тактом, чем любой другой мужчина. А потом леди, сидящая рядом с ним, случайно опрокинула на его колени стакан воды. Когда старая ведьма наклонилась, пытаясь вытереть салфеткой его промежность, я оттолкнула ее руку и заставила его самостоятельно устранить последствия ее оплошности. Дерьмо. Если еще даже я не трогала его там, то уж точно не позволю какой-то незнакомке прикасаться к «земле обетованной».

Тристан выдернул ручку чемодана из моей руки и улыбнулся, быстро пройдя через вращающиеся двери отеля.

— Шагай быстрее, я хочу в туалет, — крикнул он, находясь в двух шагах от меня.

Он подошел к стойке регистрации, бросил свою сумку на пол, а мой чемодан приставил к своему бедру, и вытащил бумажник, разговаривая с сотрудником. Пока он регистрировал нас, я стояла в нескольких футах позади него, рассматривая кресла и диваны в вестибюле. Тристан почти ничего не говорил мне о том, где мы остановимся или чем именно будем заниматься, а я не стала спрашивать, потому что он мог бы сказать, что мы остановимся в какой-нибудь дыре с большим добряком за стойкой регистрации, где были бы кровати с торчащими пружинами и ламповые телевизоры на комоде. Мне все равно, я бы приняла и это.

— Идем наверх? — прошептал хриплый голос мне на ухо, так близко к коже, что я чувствовала влажное дыхание от его горячего рта даже после того, как он отстранился.

Я успела лишь кивнуть в знак согласия, и пошла рядом с ним к лифтам. В одной руке он держал две ключ-карты, сумка была перекинута через плечо, а второй рукой он схватил ручку моего чемодана.

— У нас разные номера? — спросила я, даже не успев осознать, как слова слетели с моих губ. Я думала, что мы остановимся в одном.

Зеленые глаза смотрели в мои на протяжении всего времени, пока мы ждали, когда откроются двери лифта.

— Нет, один, — сказал он, и по моему телу пробежала сильнейшая дрожь удовольствия. Я подметила всем своим существом: он не спросил меня, нормально ли, что мы будем жить в одном номере, и даже не стал объяснять причину, по которой мы не остановимся в соседних комнатах. Он только что поставил меня перед фактом, и мне это чертовски понравилось.

Я была уверена, что мое лицо приобрело такой оттенок красного, который в природе встречается только у роз, но мне было все равно; моя улыбка, вероятнее всего, была похожа на улыбку человека из психушки.

— Хорошо.

Улыбка, которую он послал мне в ответ, даже отдаленно не выглядела дружеской. Я поняла это по выражению его глаз, и у меня сразу вспотели подмышки. В это мгновение открылись двери лифта, вырвав меня из транса, в котором я находилась от его улыбки. Минуту спустя он приложил ключ-карту к замку и толкнул дверь, открыв просторный номер с кроватью королевского размера, которая стояла у противоположной стены, и телевизором с большим экраном. Этот отель был намного лучше тех бюджетных, в которых я привыкла останавливаться в прошлом, так что я была счастлива.

— Я в душ, — сказал он, бросая свою сумку на пол возле телевизора и направляясь к двери напротив кровати, за которой, как я предположила, была ванная комната.

Дверь закрылась, но я не услышала щелчок замка. Я открыла свой чемодан, собираясь найти пижаму, чтобы принять душ, как только Тристан его освободит. После полета вся кожа словно была покрыта пленкой. Мне всегда казалось, что очищенный воздух в самолетах оставляет следы на