– Позже, – сказал Миляга. – Сначала мне надо согреться.

– Времени нет, – ответил Пай. – Условия сделки таковы, что в обмен на доки, еду и одежду мы отправляемся немедленно.

– Неожиданно они почувствовали огромное желание от нас отделаться.

– Так оно и есть, – раздался голос из-под растущих напротив дома деревьев. Темнокожий мужчина с опаловыми, месмерическими глазами вышел из темноты.

– Тебя зовут Захария?

– Да.

– Меня зовут Коаксиальный Таско, по прозвищу Бедняга. Доки принадлежат вам. Я дал мистифу кое-какие запасы на дорогу, но, прошу вас... никому не говорите, что вы здесь были.

– Он думает, мы приносим несчастье, – сказал Пай.

– Может быть, он и прав, – сказал Миляга. – Могу я пожать вашу руку, мистер Таско, или это тоже приносит несчастье?

– Руку можете пожать, – сказал Таско.

– Спасибо вам за транспорт. Клянусь, мы никому не скажем, что были здесь. Но у меня может возникнуть желание помянуть вас в своих мемуарах.

Суровые черты Таско смягчились в улыбке.

– Это я вам тоже разрешаю, – сказал он, пожимая Миляге руку. – Но только после моей смерти, хорошо? Я не люблю, когда к моей жизни проявляют излишнее внимание.

– Согласен.

– А теперь, прошу вас... чем скорее вы удалитесь, тем раньше мы сможем притвориться, что никогда вас не видели.

Эфрит принес Миляге пальто. Оно доставало ему до пят и пахло теленком, который был рожден на нем, но Миляга обрадовался ему.

– Мама прощается с вами, – сказал мальчик Миляге. – Но она не выйдет и не встретится с вами напоследок. – Он понизил голос до смущенного шепота. – Она себе все глаза выплакала.

Миляга двинулся было к двери, но Таско перехватил его.

– Пожалуйста, мистер Захария, никаких промедлений, – сказал он. – Либо вы уедете сейчас, с нашим благословением, либо не уедете вообще.

– Он не шутит, – сказал Пай, забираясь на доки, который скосил глаз на своего ездока. – Надо отправляться.

– Неужели мы даже не обсудим маршрут?

– Таско дал мне компас и объяснил дорогу, – сказал мистиф. – Вот этим путем мы отправимся, – сказал он, указывая на узкую тропинку, ведущую вверх за пределы деревни.

С неохотой Миляга вдел ногу в кожаное стремя доки и влез в седло. Только Эфрит попрощался с ними и стиснул руку Миляги, рискуя вызвать гнев Таско.

– Когда-нибудь мы встретимся в Паташоке, – сказал он.

– Надеюсь, – ответил Миляга.

Этим их прощания и ограничились. У Миляги осталось чувство прерванного на полуслове разговора, который теперь никогда не будет окончен. Но, во всяком случае, они вышли из деревни куда лучше подготовленными к предстоящему путешествию, чем когда они вошли в нее.

* * *

– В чем дело-то? – спросил Миляга у Пая, когда они взобрались на возвышенность над Беатриксом, где тропа поворачивала, оставляя за пределами видимости его спокойные, ярко освещенные улицы.

– Через холмы должен пройти батальон армии Автарха, по дороге в Паташоку. Таско боялся, что присутствие чужаков в деревне может дать повод солдатам для мародерства.

– Так вот что я слышал на холме.

– Именно это ты и слышал.

– И я видел кого-то на противоположном холме. Клянусь, он высматривал меня. Нет, я неправильно говорю. Не меня, а кого-то. Вот почему я не откликнулся, когда ты искал меня.

– У тебя есть какие-нибудь мысли по поводу того, кто бы это мог быть?

Миляга покачал головой.

– Я просто почувствовал его взгляд. А потом я увидел чей-то силуэт на склоне. Бог его знает. Теперь, когда я говорю об этом, это звучит нелепо.

– В тех звуках, которые я слышал, не было ничего нелепого. Лучшее, что мы можем сделать, – это убраться отсюда как можно скорее.

– Согласен.

– Таско сказал, что к северо-востоку отсюда находится место, где граница Третьего Доминиона вклинивается в этот Доминион на большом участке – может быть, около тысячи миль. Мы сможем сделать наше путешествие короче, если попадем туда.

– Звучит неплохо.

– Но это означает, что нам надо идти через Великий Перевал.

– Звучит похуже.

– Это будет быстрее.

– Это будет смертельно, – сказал Миляга. – Я хочу увидеть Изорддеррекс. Я не хочу замерзнуть в Джокалайлау.

– Стало быть, мы пойдем более длинной дорогой?

– Я считаю, так лучше.

– Это удлинит наше путешествие на две или три недели.

– И удлинит наши жизни на много лет, – парировал Миляга.

– Можно подумать, что мы с тобой мало пожили, – заметил Пай.

– Я всегда придерживался убеждения, – сказал Миляга, – что жизнь не может быть слишком длинной, а количество женщин, которых ты любил, не может быть слишком большим.

5

Доки оказались послушными и надежными животными, одинаково уверенно ступавшими и по месиву грязи, и по пыли, и по мелким камушкам, и проявлявшими полное равнодушие к пропастям, которые разверзались в дюймах от их копыт, и к бурным потокам, которые пенились рядом с ними секунду спустя. И все это происходило в темноте, так как, хотя и прошло уже несколько часов, и, казалось, заре уже пора было заняться над холмами, павлинье небо спрятало свое великолепие в беззвездном сумраке.

– Может ли оказаться, что ночи здесь, наверху, длиннее, чем внизу, на шоссе? – удивился Миляга.

– Похоже на то, – сказал Пай. – Мой живот говорит мне, что солнце должно было взойти уже несколько часов назад.

– Ты всегда определяешь течение времени с помощью своего живота?

– Он более надежен, чем твоя борода, – ответил Пай.

– Где сначала появляется свет, когда наступает заря? – спросил Миляга, поворачиваясь, чтобы оглядеть горизонт. Когда он обернулся назад, в том направлении, откуда они шли, горестный стон сорвался с его губ.

– В чем дело? – сказал мистиф, останавливая своего доки и пытаясь проследить направление взгляда Миляги.

Ответа не потребовалось. Столб черного дыма поднимался между холмов, и нижняя часть его была подсвечена пламенем. Миляга уже соскользнул с седла и теперь взбирался на скалу, чтобы точнее определить местоположение пожара. Он помедлил на вершине всего лишь несколько секунд, а потом пополз вниз, обливаясь потом и тяжело дыша.

– Мы должны вернуться, – сказал он.

– Почему?

– Беатрикс горит.

– Как ты смог определить это с такого расстояния? – спросил Пай.