Лицо его омрачила тревога. Видно, тяжела была и ноша в его руках, и тяжкие мысли давили: Карлос согнулся и, казалось, впал в глубокое уныние. Впервые он, беглец, преследуемый людьми и законом, проявил признаки отчаяния.

Долго сидел он, не поднимая головы, склонившись над шеей коня. И все же он не поддался отчаянию.

Он вдруг выпрямился, словно неожиданная мысль пробудила в нем надежду. Казалось, он принял новое решение.

– Да, – сказал он себе, – я поеду туда, к роще! Мы еще проверим твою хваленую ловкость, кровопийца Мануэль! Посмотрим, посмотрим!.. Может, ты и получишь по заслугам, да только не той награды тебе хочется! Не так-то легко тебе достанется мой скальп!

С этими словами Карлос повернул коня и, устроив поудобнее Бизона, поскакал по долине.

Он ехал быстро и ни разу не оглянулся. Казалось, он спешил, хотя ему нечего было бояться, что его настигнут. Его коня никто не мог догнать, когда он несся во весь опор.

Карлос молчал; лишь изредка он обращался с ласковым словом к собаке; ее кровь стекала по ногам Карлоса, по бокам вороного. Бедный Бизон совсем ослабел и не мог бы ступить ни шагу.

– Потерпи, друг, потерпи еще немного! Скоро ты отдохнешь от этой тряски.

Уже через час Карлос достиг уединенной рощи на берегу Пекоса, той самой, где недавно они встретились с Антонио. Здесь он остановился. Он решил провести в роще остаток ночи и весь следующий день, если только ему не помешают.

В этом месте Пекос течет меж невысоких, но крутых берегов, да и на много миль вверх и вниз они все такие же. По обе стороны тоже на многие мили раскинулась ровная низина. Растительности здесь немного. Поодаль друг от друга разбросаны редкие островки деревьев, а вдоль берегов тянется узкая бахромка ив. То тут, то там она разрывается, и в просвет между деревьями видна гладь воды. В крохотных рощицах растут тополя и виргинские дубы с подлеском из акаций, иной раз по соседству стоят и кактусы.

Эти рощицы так малы и настолько отдалены одна от другой, что не мешают обозревать долину, и тот, кто скроется в любой из них, издалека увидит всадника или какой-нибудь другой крупный предмет. При свете дня враг не сможет подойти к нему незаметно -разумеется, если не спать и быть начеку. Другое дело – ночью; тогда безопасность будет зависеть от того, насколько темная настанет ночь.

Зеленый оазис, куда въехал Карлос, находился далеко от других рощиц. Отсюда больше чем на милю открывался вид на низину по обе стороны реки. Роща занимала всего лишь несколько акров, но благодаря ивам, окаймлявшим реку, казалась больше. Она была расположена у самого берега, и кромка ив словно примыкала к ней. Ивы отступили от края воды лишь на несколько футов, а роща врезалась в равнину на несколько сот ярдов.

У этой рощи была одна особенность. По самой середине деревья как бы расступились, открытое пространство покрывала ровная мурава. Полянка эта была почти круглая, ярдов сто в поперечнике. Неподалеку от одного ее края по касательной проходил берег реки. Здесь был просвет меж деревьями, и с полянки открывался вид на луга, раскинувшиеся на другом берегу. А с противоположной стороны к прилегающей низине, словно аллейка, вел еще один просвет меж деревьми; таким образом, полоска открытого пространства как бы рассекала рощу на две, почти одинаковые по величине. Однако с низины, лежащей по обе стороны реки, можно было увидеть этот просвет лишь в том случае, если оказаться против него.

Поляна, просвет между деревьями, протянувшийся ярдов на десять-двенадцать, и самая низина были совершенно ровные и гладкие; росла здесь только невысокая трава, и любой движущийся предмет был бы заметен издалека.

В роще густо разросся подлесок, преимущественно низкорослая акация. Частая сеть плюща и тянущихся вверх лиан оплела ветви могучих дубов, которые возвышались над всеми остальными деревьями. Взор не проникал в подлесок, хотя охотник, преследуя дичь, мог бы пробраться сквозь эти заросли. А ночью, даже при лунном свете, они казались сумрачными и непроходимыми.

По одну сторону полянки на сухой песчаной почве росли кактусы. Их было здесь не больше десятка, но два-три крупных, с вытянувшимися вверх мягкими, мясистыми отростками, казались почти такими же высокими, как виргинские дубы. Массивные колонны этих кактусов, так непохожих на окружающие деревья, придавали этому уголку причудливый вид. Непривычному человеку эти гигантские канделябры, столь отличные от обыкновенных кустов и деревьев, показались бы загадкой, и он не знал бы, к какому царству природы их отнести. Здесь, в этом уголке, преследуемый законом беглец рассчитывал найти себе убежище на ночь.

Карлос не ошибся, сказав, что собака сохранила ему жизнь, – во всяком случае, она сохранила ему свободу, а это, в конце концов, одно и то же. Ведь если бы умный пес не отправился вперед, Карлос пошел бы в пещеру, и его, конечно, схватили бы.

Хитрые противники предусмотрели все для того, чтобы его поймать. Лошадей они спрятали в глубине пещеры. Сами расположились за уступами скал по обе стороны от входа и, точно два тигра, готовы были прыгнуть на Карлоса, как только он покажется.

Им помогли бы и собаки: припав к земле, они вместе со своими хозяевами приготовились броситься на ничего не подозревающую жертву.

Засада была тщательно обдумана, и пока все шло неплохо. Охотники покинули Сан-Ильдефонсо украдкой, так что их не могли увидеть; они приехали к ущелью окольным путем, с примерным терпением выждали, чтобы Карлос уехал, и лишь тогда забрались в пещеру. Все это было проделано мастерски.

Мог ли Карлос знать или хотя бы заподозрить, что они скрываются там? Им и в голову не приходило, что он узнал об их возвращении с охоты. Они прошли через долину к миссии темной ночью, выложили привезенную дичь, когда никто этого не видел, и больше в городе не показывались. Отец Хоакин велел им ждать, пока он не известит их. О том, что они вернулись, знали лишь несколько слуг в миссии, но никому из тех людей, кто мог бы сказать об этом Карлосу, ничего не было известно. Если так, рассуждали они, с чего бы ему подозревать, что они засели в его пещере? А след, оставленный ими, когда они шли по ущелью вверх, он, возвращаясь, не заметит. Он может увидеть след лишь в том месте, где дорога усеяна галькой, но на ней и днем ничего не разглядишь.

Можно ли лучше расставить ловушку? Карлос войдет в пещеру, ничего не опасаясь и, возможно, ведя своего коня на поводу. Они оба, а вместе с ними и собаки кинутся на него и свяжут, прежде чем он успеет взяться за пистолет или нож. Судьба его предрешена.

Но судьба его не была предрешена. Мануэль прекрасно это знал, вот почему он бормотал снова и снова:

– Проклятый пес! Задаст он нам хлопот, Пепе...

А Пепе в ответ злобно чертыхался: мысль о собаке беспокоила и его. До них давно дошла молва о Бизоне, но они еще не знали, какую великолепную выучку прошел этот умный пес.

Приятели понимали, что, если первой в пещеру войдет собака, она их обнаружит и предостережет хозяина. Если в ту минуту Карлос еще не подъедет близко, засада обречена на неудачу. А вот если пес останется позади, тогда все сойдет гладко. Даже если он прибежит одновременно с хозяином, а значит, не предупредит его заранее, они успеют выскочить и подстрелить коня или седока.