Н. Подгорный

P.S. Немного отойду, успокоюсь постараюсь написать более складно, а сейчас если что не так — извини.

Н. П.».

Черненко доложил содержание письма Брежневу. Леонид Ильич согласился исправить формулировку.

Подгорный тут же написал тоже не очень грамотное заявление, датированное задним числом:

«В связи с возрастом и состоянием здоровья не позволяющим выполнять с полной отдачей стоящие перед этим органами задачи, прошу освободить меня от обязан[ност]ей члена Политбюро ЦК КПСС и Председателя Президиума Верховного Совета СССР в связи с выходом на пенсию».

26 мая на заседании политбюро Брежнев сообщил, что Подгорный написал заявление с просьбой освободить его от занимаемой должности по состоянию здоровья и в связи с уходом на пенсию, посему предлагается внести соответствующее дополнение в постановление пленума ЦК. Товарищи не возражали.

В президиуме Верховного Совета всю работу Брежнев переложил на Василия Васильевича Кузнецова. Специально для него ввели должность первого заместителя председателя президиума.

Инженер-металлург Кузнецов сделал хорошую карьеру в промышленности, накануне войны стал заместителем председателя Госплана, а потом возглавил профсоюзы. С 1955 года спокойный и невозмутимый Кузнецов являлся первым заместителем министра иностранных дел. В МИДе его называли «мудрый Васвас». Умный и образованный, Кузнецов старательно носил маску серого человека. Это была единственная возможность уцелеть.

Михаил Андреевич Суслов занимал пост секретаря ЦК КПСС тридцать пять лет, поставив абсолютный рекорд.

Вокруг Суслова ходила масса слухов, версий, мифов и легенд. Человеком он был сложным, с тайными комплексами и очень скрытным. Поговаривали, что перед смертью Сталин хотел именно его провозгласить своим наследником, да не успел… Да и историки задаются вопросом: почему же Михаил Андреевич Суслов не стал главой партии и государства?

В 1969 году младший лейтенант Виктор Иванович Ильин стрелял по правительственному кортежу, пытаясь убить Брежнева. Когда Ильина арестовали, то первый допрос проводил сам председатель КГБ Юрий Владимирович Андропов. Ильин объяснил, что Брежнев довел страну до бедственного положения, и надеялся, что вместо Брежнева государство возглавит Суслов…

Возможно, младший лейтенант был единственным, кто искренне этого желал.

Роль руководителя страны требует умения принимать неожиданные, неординарные и самостоятельные решения, не заглядывая в святцы. Хрущев это мог. Даже Брежнев, пока не начал болеть, способен был на что-то решительное. А Михаил Андреевич привык строго следовать канонам. Ни другим, ни себе он не позволял отклоняться от генеральной линии, на всю жизнь усвоив, что шаг вправо или шаг влево приравнивается к побегу и конвой стреляет без предупреждения.

Суслов был верным хрущевцем, всегда поддерживал Никиту Сергеевича в критические минуты и возражал первому секретарю только в тех случаях, когда сам Хрущев совершал нечто непозволительное и опасное для партии, скажем, распорядился напечать повесть Солженицына «Один день Ивана Денисовича» или задумал разрушить традиционную структуру партийного аппарата.

Сам Александр Солженицын описывал, как попал на встречу руководителей партии с деятелями литературы и искусства 17 декабря 1962 года:

«К нам подошел какой-то высокий худощавый с весьма неглупым удлиненным лицом и энергично радостно тряс мне руку и говорил что-то о своем крайнем удовольствии от „Ивана Денисовича“, так тряс, будто теперь ближе и приятеля у меня не будет. Все другие себя называли, а этот не назвал.

Я:

— Простите, с кем же…?

Твардовский укоризненно вполголоса:

— Михаил Андре-е-ич!

Я:

— Простите, какой Михаил Андреич?

Твардовский сильно забеспокоился:

— Да Суслов!

Ведь мы должны на сетчатке и на сердце постоянно носить две дюжины их портретов! — но меня зрительная память частенько подводит, вот я и не узнал. И даже как будто не обиделся Суслов, что я его не узнал, еще продолжал рукопожатие…»

Отправленный на пенсию, Хрущев сожалел, что вовремя не убрал Суслова, говорил, что ошибался в нем. Конечно, сухой догматик и начетчик Суслов не мог нравиться темпераментному Хрущеву. Но Никита Сергеевич ценил Суслова как хранителя партийных догм.

Михаил Андреевич следил за каждым словом, контролировал в партийном хозяйстве любую мелочь. Форма для Суслова была важнее содержания. Он считал, что партийные решения — это обруч, который скрепляет государство. И любая попытка что-то изменить может привести к его развалу.

Он был хранителем священного идеологического огня. Никогда не отменял решения партии, даже ошибочные, или искал такие формулировки, что не поймешь — то ли решение отменили, то ли утвердили.

В 1976 году, вспоминал Черняев, у Суслова обсуждалась статья о Сталине, написанная для Большой советской энциклопедии. Суслов подошел к этому вопросу по-своему:

— Я сравнил ее со статьей, опубликованной в 1970 году в исторической энциклопедии. Товарищи взяли фактически тот же текст, но исключили из него некоторые моменты. Что Сталин допустил ошибки во время коллективизации, а затем они были исправлены ЦК. Что в письме Ленина съезду говорится о грубости Сталина и других чертах, нетерпимых у политического деятеля, занимающего такой пост… Я считаю, товарищи неправильно это сняли. Надо восстановить. А то будут сравнивать и задавать вопросы. С другой стороны, почему-то убрали, что Сталин проявил себя во время Гражданской войны как крупный военно-политический деятель и был награжден орденом Красного Знамени. Это тоже надо вернуть…

Александр Яковлев рассказывал мне такую историю.

Главный редактор газеты «Советская Россия» Василий Московский позвонил Яковлеву и сообщил, что собирается напечатать критическую статью о бардах, в том числе о Владимире Высоцком.

Генерал Московский еще до войны окончил военно-политическую академию имени В. И. Ленина и много лет работал в армейской прессе, после войны был заместителем ответственного редактора «Красной звезды». После смерти Сталина его взяли в аппарат ЦК, где он несколько лет возглавлял отдел пропаганды и агитации бюро ЦК по РСФСР. В 1960 году его назначили заместителем председателя Совета министров РСФСР, а через два года отправили послом в Северную Корею. В 1965 году он стал главным редактором «Советской России».

Яковлев попросил показать гранки. Прочитал и пришел к выводу: статья хулиганская. Позвонил Московскому:

— Я не советую ее публиковать.

Тем не менее статья в газете появилась.

Яковлев возмутился: