– Я слышал об этом вирусе, – сказал Окуку. – Американцы здесь что-то делали.

– Тогда вы работали здесь? – спросил я. Когда сюда приехал Джин Джонсон с командой.

– Я был не здесь, – сказал Окуку. – Мы слышали об этом.

Я натянул на лицо маску. Я слышал, как воздух всасывается сквозь фильтры, когда я вдыхаю, и с шипением уходит сквозь выпускной клапан на выходе. Я затянул ремни на голове.

– И как оно? – спросил Фред.

– Нормально, – сказал я. Голос мой звучал приглушенно и казался далеким. Я вдохнул. Воздух скользнул по лицевому щитку и стер туман. Они смотрели, как я пристраиваю фонарь на лоб.

– Как долго ты собираешься там быть? – спросил Фред.

– Ждите меня примерно через час.

– Час?

– Ну, дайте мне час.

– Хорошо. А потом?

– А потом? Звоните в 911.

Вход в пещеру широкий, и пещера за ним становится еще шире. Я пересек глинистую область, покрытую следами животных, и продолжил путь по широкой платформе, покрытой высохшим губчатым пометом. Из-за маски на лице я не чувствовал запаха летучих мышей или навоза. Водопад у входа в пещеру отдавался эхом. Я обернулся, посмотрел назад и увидел, что небо затягивает облаками, что возвещает о прибытии послеобеденных дождей. Я включил фонари и пошел вперед.

Пещера Китум ведет к широкой площадке обрушенного камня. В 1982 году, через пару лет после визита Шарля Моне, потолок обвалился. Падающие камни раскололи и обрушили колонну, поддерживающую потолок, оставив руины более чем в сотню ярдов, а над руинами сформировался новый потолок. У меня была карта в пластиковом водонепроницаемом конверте. Конверт должен был защитить карту, уберечь ее от попадания вируса. Я мог промыть его в отбеливателе, не повредив карту. Карту эту составил англичанин Йен Редмонд, специалист по слонам, однажды проживший в пещере Китум три месяца, разбив лагерь у камня недалеко от входа и наблюдая за тем, как слоны по ночам приходят и уходят. Он не носил никакого защитного снаряжения и остался здоровым. (Позже, когда я рассказал Питеру Ярлингу из USAMRIID о лагере Редмонда внутри пещеры, он сказал мне со всей серьезностью: «Есть какая-то возможность достать немного его крови, чтобы мы могли провести тесты?»)

Именно Йен Редмонд выдвинул интересную идею о том, что пещеру Китум выкопали слоны. Слонихи-матери учат молодняк добывать соль из камней – слоны учатся раскалывать камни, это не инстинктивное поведение. Родители обучают этому детей. Это знание передается от поколения к поколению в течение сотен и, возможно, даже тысяч лет, вероятно, дольше, чем человеческий род существует на Земле. Если слоны стачивают камни в пещере Китум со скоростью примерно несколько килограммов за ночь, то за несколько сотен тысяч лет они вполне могли выкопать пещеру. Йен Редмонд это выяснил. Он назвал этот процесс слоновьим спелеогенезом – творцами пещеры стали слоны.

Свет начал меркнуть, и пасть пещеры позади меня превратилась в полумесяц солнечного света под высоким обрушенным потолком. Теперь вход в пещеру стал похож на половинку луны. Я пришел к зоне гнездования летучих мышей. Это были крыланы. Мои фонари побеспокоили их, и они начали слетать с потолка и кружить у меня над головой, издавая звуки, напоминающие кукольный смех. Камень под колонией мышей был покрыт влажным, жирным гуано, пастообразным веществом цвета шпината с серыми вкраплениями, напомнившими мне устриц. Немедленно и непроизвольно в голову пришла мысль о том, каково это гуано на вкус. Я отогнал эту мысль. Игры разума. Не стоит тянуть в рот всякое дерьмо на четвертом уровне безопасности.

За мышиными насестами пещера стала более сухой и пыльной. Сухая и пыльная пещера – это необычно. В большинстве пещер влажно, потому что их выточила вода. В этой пещере не было признаков воды, ни ложа реки, ни сталактитов. Это была огромная, высушенная дыра в боку горы Элгон. Вирусы любят сухой воздух и темноту, и большинство их долго не живут под воздействием влаги и солнечного света. Поэтому сухая пещера – прекрасное место, где вирус может сохраниться, скрыться в высохшем навозе или моче или даже, вероятно, кружиться в холодном, лишенном света, почти неподвижном воздухе.

Частицы марбургского вируса суровы. Им приходится выживать долгое время в темной пещере. Марбург выдерживает пребывание в воде в течение пяти дней. Это выяснил Том Гейсберт. Однажды он, просто чтобы посмотреть, что получится, добавил немного частиц марбургского вируса в пробирки с водой комнатной температуры и оставил их на столе на пять дней (стол был на 4-м уровне). Затем он взял эту воду и капнул ее в пробирки, содержащие живые обезьяньи клетки. Клетки заполнились кристаллоидами, взорвались и умерли от марбургского вируса. Том открыл, что пятидневные частицы вируса так же смертельны и заразны, как и свежие частицы. Большинство вирусов не живут долго вне носителя. ВИЧ на открытом воздухе живет несколько минут. Никто даже не пытался выяснить, сколько Марбург или Эбола сможет прожить на сухой поверхности. Есть вероятность, что вирус проживет довольно долго, если только поверхность не попадет под прямые солнечные лучи, разрушающие генетическую структуру вируса.

Я поднялся на вершину каменной россыпи, протянул руку в перчатке и дотронулся до потолка. Его покрывали коричневые обломки неправильной формы – окаменевшие ветви деревьев – и беловатые фрагменты – куски окаменевших костей. Этот камень – окаменевший пепел, память об извержении горы Элгон. Он инкрустирован каменными бревнами, останками тропического дождевого леса, засыпанного извержением и погребенного в пепле и грязи. Стволы темно-коричневые, блестящие и опалесцируют в свете моего фонаря. На месте некоторых стволов, выпавших из потолка, остались дыры, и эти дыры были выстланы белыми кристаллами. Это были кристаллы минеральных солей, и они были острыми даже на вид. Добрался ли до них Питер Кардинал, трогал ли он их? Между кристаллами в дырах гнездились летучие мыши – насекомоядные размером меньше, чем крыланы, обитающие у входа в пещеру. Когда я посветил налобным фонариком в отверстия, мыши рванулись оттуда, покружили вокруг моей головы и исчезли. Затем я увидел нечто необычное. Это был зуб крокодила, заключенный в камень. Поток пепла укрыл собой реку, населенную крокодилами. Крокодилы во время извержения попали в ловушку и сгорели заживо. Природа полна убийц, от речки до океана.

Я проскользнул между бритвенно-острыми краями камней, упавших с потолка, и наткнулся на свежую слоновью кучку. Она была размером с небольшой пивной бочонок. Я перешагнул через нее. Я подошел к расщелине и посветил в нее фонариком. Мумифицированных тел слонят я не увидел. Я подошел к стене. Она была исчерчена метками – следами слоновьих бивней. Слоны исцарапали камень по всей пещере. Я шел дальше и достиг сломанной колонны. Сразу за ней начинался боковой туннель, ведущий вниз. Я на коленях заполз в него. Он заворачивал по кругу и выходил обратно в главный зал. В костюме было ужасно жарко. Капли влаги собирались на лицевом щитке и стекали вниз, превратившись в крохотное озеро в ложбинке подбородка маски. От моих шагов поднималась пыль, облачками кружась вокруг сапог. Было странно промокнуть насквозь и одновременно шагать по пыли. Когда я выбирался из туннеля, то ударился головой о камень. Если бы не защитное снаряжение, камень снял бы мне скальп. Похоже, пораниться в пещере было очень легко. Возможно, это и был путь распространения инфекции: вирус забирается на камни и попадает в кровоток через порез.