Маркелов сполз с лавки на пол, потеряв сознание.

Фомин, когда они общими усилиями кое-как привели москвича в чувство, врубился, что это уже не шутки и что Маркелов, если они продолжат дознание в том же темпе, либо тронется умом, либо вообще склеит ласты.

Поэтому он велел напоить-накормить Маркелова, привести его в божеский вид и переодеть в какие-нибудь чистые шмотки — а сам отправился в город, чтобы посоветоваться о дальнейшем с начальством…

По прикидкам Маркелова, прошло как минимум четыре часа, как его прекратили избивать (но не допрашивать, поскольку Фомин, отлучавшийся на пару часов, вернувшись на объект, попытался устроить Маркелову, которого после перекуса и еще «от нервов» клонило в сон, форменный допрос с пристрастием).

Каким бы хреновым в эти часы ни было самочувствие Маркелова, он все же, основываясь на тех вопросах, которые ему задавали «гестаповцы» и прежде всего Фомин, кое-что понял насчет того, как сейчас для них обстоят дела.

Он пришел к выводу, что центурионовцы, примчавшиеся для его поимки в Дом печати — вместе с прикрывавшими их действия сотрудниками милиции, — не зафиксировали четко тот эпизод, когда Маркелов, проникнув в здание через «черный ход», успел наведаться в кабинет пресс-секретаря Мельникова и оставить у того на рабочем столе компьютерную дискету. А поскольку все журналисты и прочие заинтересованные лица в тот момент находились в одном месте, в помещении для пресс-конференций, то дознаватели, очевидно, пришли к выводу, что Маркелов в той ситуации не мог передать дискету кому бы то ни было.

Второй вывод, к которому он пришел, заключался в том, что и Зеленская, которую он ну никак не ожидал увидеть в этой зловещей компании, тоже не спешит колоться и передавать в их распоряжение свой комплект «Х-файлов». Он не знал, какие именно показания она дала «гестаповцам». Но по всему выходило, что центурионовцы считают именно его, Маркелова, главным в их маленькой журналистской бригаде. По-видимому, Анна, когда ее схватили и подвергли допросам, не зная, что ее напарник тоже угодил в лапы этих людей, валила все на Маркелова, считая, что тот находится уже в безопасном месте и ему эти показания никак не смогут навредить…

На какое-то время они остались вдвоем с Фоминым в помещении, где происходил допрос. Маркелов сидел на лавке, но руки у него теперь уже были связаны не сзади, а спереди. Перед ним на столе стоял двухлитровый баллон с минералкой, наполовину уже опустошенный. Маркелов никак не мог утолить выжигающую его изнутри адскую жажду, и это уже был третий баллон, к которому он периодически прикладывался на протяжении нескольких последних часов.

Фомин, лицо которого по-прежнему скрывала маска — они все, включая Маркелова, который, конечно же, не подавал даже виду, что Он знает, кто эти люди в шлем-масках, формально продолжали соблюдать некие правила игры, — то вышагивал за спиной Маркелова, то на какое-то время тоже присаживался на лавку, по другую сторону стола от него.

Вот он уселся опять, посмотрев сквозь прорези маски на своего визави. Левый глаз у Маркелова заплыл, но правым он видел пока нормально. Через прорези на него смотрели красные от бессонницы глаза. Володя подумал, что Фомин, наверное, тоже чертовски устал. Наверное, им тоже сейчас крепко достается. Впрочем, жалеть этих выродков у Маркелова не было никакого желания.

Фомин достал из кармана пачку «ЛМ» и прикурил сразу две сигареты. Одну он сунул в уголок губ, виднеющихся через прорезь маски, другой угостил журналиста.

— Ну че, Маркелов… — сказал он, пыхнув сигаретным дымом. — Вы с Зеленской, значит, на самого Уралова работаете?

— Не… не совсем так…

— Вы эти… стингеры? Или — стрингеры? Как правильно?

— Вольнонаемные журналисты, — сказал Маркелов, поднося скованными в запястьях руками сигарету к разбитым саднящим губам. — Мы вообще-то на Западе обычно работаем…

— Работали бы себе там и дальше, — мрачновато заметил Фомин. — Какого хрена к нам приперлись?!

— Действительно… как-то не в тему вышло.

— Я, кажется, про Уралова у тебя спросил?..

— Л… ну да… Андрей заказал нам сюжет про Новомихайловский комбинат. Обычная в общем-то работа.

— В Новомихайловске вы побывали, сюжеты сняли. Какого хрена тогда, спрашивается, назад вернулись?! Вас же выперли из нашего города! Ну и ехали бы себе в свою Москву… с чувством исполненного долга! А вы тишком назад вернулись, да еще спецоборудования с собой прихватили немерено… Внешность поменяли, парички на себя напялили, тачку незасвеченную достали… Почему? Почему вернулись, Маркелов?!

Маркелов затянулся, выпустил через нос двумя струйками дым, затем, криво усмехнувшись разбитыми губами, сказал:

— А потому что патриоты.

— Че? — удивленно переспросил Фомин. — Какие еще на хер «патриоты»?!

— «Горе от ума», — пояснил Маркелов. — Хорошее название дал Грибоедов… как раз про нас всех. Там есть строчка, в этой комедии, ставшая поговоркой: «… А потому что патриотки»…

— Ты типа умный, да? — покачал головой в маске Фомин. — А че тогда сидишь здесь, с разбитой харей и в наручниках?

— Сам удивляюсь, братишка, — кротко сказал Маркелов.

— Вот что… не зли меня.

— Ладно, не буду больше цитировать классиков.

— Ну так чего приперлись сюда по-новой, Маркелов?

— Я ж уже сказал… Потому что дураки.

— То, что ты дебил, у тебя на роже написано, — мрачно сказал Фомин. — Отвечай на вопрос!!

Сделав последнюю затяжку, Маркелов бросил окурок в оловянную миску, которая использовалась здесь в качестве пепельницы.

— Почему мы вернулись? Ну, во-первых, здесь наши вещички оставались. Нас ведь менты замели прямо на улице… Ну а во-вторых, мы решили по ходу еще снять интервью с Аксеновым, старшим инженером комбината.

— Бывшим, — уточнил Фомин.

— Остальное, полагаю, в объяснениях не нуждается… Фомин, вытерев ладонью горлышко баллона, стал пить из него, запрокинув голову и звучно двигая кадыком. У Маркелова возникло на секунду безумное желание… броситься на него, врезать скованными руками по этому ходящему вверх-вниз кадыку, вогнать хрящи в гортань… но он пересилил его, понимая, что, кроме Фомина, поблизости должны находиться и другие охранники.

Поставив опустевший еще на треть баллон обратно на стол, Фомин спросил:

— Кто такой Иван Иванович? — Че?

— Глухой, что ли?! Соскучился по оплеухам? Ну так я еще один сеанс могу тебе устроить! Ну что, мне позвать ребят?

— А-а… Иван Иванович вас интересует, — эдак задумчиво протянул Маркелов. — Да это… один из анонимных источников… Его номерок забит в моей мобиле. Но там такой «хитрый» номерок, что черта с два получается с ним связаться…

— Этот номер и сейчас не отвечает.