Июнь 1960 года. На борту яхты «Крестоносец».

В прибрежных водах Корсики

В своем, песочного цвета, брючном костюме военного покроя и в лихо, почти на самый затылок водруженном, желтом берете, оберштурмфюрер Фройнштаг напоминала бойца то ли некоей испанской интернациональной бригады, то ли отряда итальянских партизан-гарибальдийцев.

– Во время общения с островным оасовцем вы, Фройнштаг, снова высказали ту же мысль, которой пару дней назад озадачили меня.

– …Что «оасовский» путч в Алжире, в котором принимает участие множество бывших служащих германских СС, может стать началом возрождения Третьего рейха. Или зарождением четвертого по счету… Для островного оасовца Мачете мои слова стали «елеем на душу».

– Тем более что ваши прошлые заявления выглядели более оптимистично, без этого сомнительно сомневающегося «может».

– Этот путч, которого вскоре, по примеру советских партайгеноссе, германские историки нарекут «Великой Африканской революцией», конечно же, станет началом такого возрождения, оберштурмбаннфюрер, если вас это утешит.

– Просто мне кажется, что пройдет немного времени, и с этой же, только что выраженной вами, мыслью проснется весь мир, – осенил свой лик исполосованной шрамами ухмылкой главный пассажир яхты Отто Скорцени.

– Проснется и… вздрогнет, – подыграла ему Лилия. – Причем без каких-либо «кажется».

Из бухты Жираглиа они вышли еще на рассвете, и теперь почти при полном штиле приближаясь к северной оконечности Корсики, наслаждались всеми возможными красками зарождающегося дня. Даже старый, с облезлыми, поржавевшими бортами пассажирский пароход, который, очевидно, держал курс на Специю или Геную, в лучах утреннего солнца мог показаться обитателям яхты белоснежным лайнером.

– А ведь благое это дело, – вернулся обер-диверсант рейха к словам Фройнштаг, – время от времени заставлять мир вздрагивать. Ибо, вздрогнув от ужаса, он самым естественным образом умиротворяется и неминуемо начинает стремиться к обновлению.

– Вы все больше напоминаете мне фюрера, – сдержанно улыбнулась Лилия.

– В ваших устах, Фройнштаг, подобное сравнение комплиментом никогда не звучало.

– О, нет-нет, – признала его правоту оберштурмфюрер, – напоминаете не обликом, а характером своих философствований. Вы же знаете, что как мужчина никаких иных чувств, кроме чувств разочарования и замешательства, Гитлер у меня не вызывал.

– Увы, этого я знать не мог, – с загадочной вежливостью улыбнулся Скорцени.

– Не юлите, оберштурмбаннфюрер, все вы прекрасно знали.

– Не уверен.

– Знали уже хотя бы потому, что время от времени я сама же и напоминала вам об этом.

– «Порой, конечно, догадывался, вот только полагаться на свои догадки не решался», – такая деликатная формулировка вас устроит?

– Вполне. Чтобы не казаться вам ханжой, замечу: фюрер представал достаточно сильной личностью для того, чтобы идти к своим целям, не прибегая ни к советам, ни к поддержке столь же сильных женщин. Другое дело – поддержка, любовь, благоговение толпы…

– Но, в свою очередь, замечу: чтобы ощущать свое величие, Гитлеру в самом деле время от времени нужна была толпа. Однако величие его в том и заключалось, что на площадях рейха он появлялся только тогда, когда точно знал: сейчас толпе нужен именно он, Гитлер!

– Не вздумайте бросать эти слова в толпу, мой оберштурмбаннфюрер. Особенно здесь, на земле Франции, где и так утверждают, что такие, как мы, ничего не поняли за годы войны и ничему не научились.

* * *

Те пятнадцать лет, которые прошли после завершения войны, ничуть не состарили Фройнштаг – ни внешне, ни внутренне, разве что окончательно сформировали ее, скандинавского облика, германские черты лица, да очертания нешироких, но как-то по-особому развернутых бедер, увенчанных оттопыривающимися ягодицами.

– Насколько мне помнится, вы никогда и не пытались скрывать своего субъективно женского восприятия фюрера.

– Что всегда делало мне как женщине честь.

– Кстати, два уточнения, – не стал ни оспаривать, ни развивать эту мысль ее собеседник. – Во-первых, мы сделаем все возможное, чтобы в скором будущем Черный континент, Фройнштаг, стал нашим, «коричневым». По крайней мере, вся более или менее приспособленная к цивилизованной жизни северная, приморская часть Африки.

– Прекрасная мысль, оберштурмбаннфюрер, – манерно покачала запрокинутой головкой Лилия, которую офицеры службы безопасности вполне оправданно именовали «фурией СС».

– Вот только, далеко не новая, ибо в свое время высказана была еще командующим «Африканским корпусом» фельдмаршалом Роммелем.

– …А во-вторых, – невозмутимо продолжил Скорцени, – когда мы находимся в своем кругу, не утруждайте себя воспоминаниями о моей «настоящей» фамилии – Лерно. Уверенно пользуйтесь «агентурной кличкой» отдела разведки и диверсий СД – «Отто Скорцени».

– Учту, мсье с агентурной кличкой «оберштурмбаннфюрер Скорцени», конечно же, учту. Только вы забыли еще о двух пунктах программы своего восхождения, – запрокинув голову, Лилия всматривалась в пейзаж, составленный из морских скал и склонов прибрежных возвышенностей.

Солнце уже поднялось довольно высоко, однако лучи его с трудом пробивались сквозь дымку горного марева и все еще оставались прохладными. Разве что оголенные склоны прибрежных скал постепенно вспыхивали мириадами разноцветных «светил», вкрапленных природой в их гранитные тела. И неспешное движение яхты превращало их в естественные гигантские калейдоскопы.

– Ни о каких других пунктах я не знаю. И вообще, я не собираюсь садиться за новый вариант нацистского «Майн кампф».

– Ну и напрасно. Кому, как не вам, с вашей известностью, храбростью и популярностью среди бывших служащих СС, следует позаботиться о восхождение на трон рейха? Понятное дело, уже Четвертого.

– Что вы все заладили: «трон рейха», «трон рейха»?! Я всего лишь солдат, ну, еще диверсант, но уж никак не престолонаследник.

– Можно подумать, что Адольф Шикльгрубер родился с короной на голове, да к тому же – прямо в кресле премьера. И заметьте, Лерно-Скорцени, что восхождение свое будущий фюрер начинал, располагаясь в то время на десять ступеней социальной лестницы ниже, чем вы сейчас.

– Если вы, Фройнштаг, намерены объявить себя фюрершей рейха, то ставить следует на кого-либо другого. Если только вообще есть смысл мечтать о новом рейхе и новом фюрере в наши дни и в том положении, в котором находится расчлененная Германия.

– Но ведь принимаете же вы участие в подготовке «оасовского» путча во Франции, нацеливая на него тысячи бывших служащих СС. Надеюсь, не ради благополучия Франции вы намерены жертвовать лучшими солдатами рейха? Значит, вопрос только в том, чтобы уже сейчас определиться с главной целью, создать свою, новую партию, объединить в ее рядах единомышленников и юридически закрепить свое лидерство.