— Ты считаешь меня в некотором роде эталоном мужчины?

Опять у меня вырвалось это «в некотором роде»! Но Маша за слово цепляться не стала.

— Нет, просто мужчиной! Но не грубым, не глупым, не злым, не трусливым, не скучным — таким, какого хотели бы многие женщины.

Меня выручил официант, принесший мне на подносе новый запотевший стакан.

— Ты же понимаешь, что в ответ на столь лестный портрет я не могу сказать тебе в лицо всю правду, — попробовал отшутиться я.

— То есть?

— Ну, что ты упрямая, несговорчивая, капризная маленькая заноза! Маша все это время не спускала с меня глаз. И на мой выпад не отреагировала никак.

— Я не имела в виду свой характер, который ты считаешь несносным. Я говорила о внешней привлекательности.

Меня этот разговор начал утомлять.

— Привлекательность — это не форма носа и не разрез глаз. Это в том числе и то, что я вижу в глазах.

— Хорошо, я поняла! — сказала Маша и, оторвавшись от перил, потянулась к своему соку.

Я не стал уточнять, что именно она поняла. Наверное, то, что я сейчас подумал: если бы она была очень красива и очень сексуальна, я бы нашел способ ей об этом сказать.

Когда мы заезжали в «Форт Вью», хозяина на месте не было. Мальчик-официант по-английски знал только названия предлагаемых напитков, а Машу с ее владением хинди мы, естественно, не светили. Поэтому, когда Барат Сыркар уехал ночевать к родственникам в соседний городок, начинать расспросы, которые должны были вывести нас на Ромку, мы не стали.

Да и на что я надеялся? С момента убийства Ляхова прошло одиннадцать дней. Но это было в Дели, а в Орхчу он мог заехать вообще две недели назад. Конечно, я завтра попытаюсь выяснить, в каком гостевом доме — заведений, заслуживающих, даже в глазах их хозяев, гордого имени «гостиница», в этой деревне не было — так вот, в каком гостевом доме он останавливался. Если повезет — «Мой друг так нахваливал номер, который он у вас снял!» — мы с Машей переночуем в ромкиной комнате и обыщем в ней каждую тараканью дыру. А дальше что? Но так далеко я в своих мыслях не заходил. Стремление дойти до конца выстроенной тобой логики всегда парализует действие. А по опыту я знал, что все происходит по пути; в сущности, до логического конца ты так и не доходишь.

Мы вышли на единственную улицу Орчхи. Лавчонки с пирамидами консервных банок, пакетами чипсов, каким-то хламом, который вряд ли понадобится основным местным обитателям, то есть туристам. И — это самое поразительное в Индии — в следующей такой же хибаре располагается международный переговорный пункт и интернет-кафе. Это было, хотя и неожиданно, но очень кстати: я хотел бы проверить свою македонскую почту, чтобы получить ответы на поставленные в Агре вопросы. Однако единственный компьютер был занят: пара молодых американцев любовалась сделанными фотографиями.

Мы зашли в храм Рамы, протопали босиком по мокрым мраморным плитам, в очередь за благословением брахмана в виде красной точки над переносицей становиться не стали и через десять минут были свободны. За это время на деревушку опустилась ночь, и дальнейшую активную программу нам волей-неволей пришлось отложить. «Нет ничего, чего бы ни делало недеяние».

Маша по-прежнему была задумчивой и на мое предложение поужинать рассеянно кивнула головой. Только сейчас я вспомнил, какой неожиданный портрет она дала мне там, на террасе: и такой, и сякой — образец настоящего мужчины. Что было для меня полной неожиданностью — я-то был уверен, что в ее глазах я был достоин лишь холодного презрения. В чем еще я ошибаюсь на ее счет?

Владелец ресторана в проулочке предложил нам на выбор столик в зале на втором этаже или на крыше. Через зал мы как раз проходили: там за тремя столиками сидело несколько туристов и пахло кухней, то есть карри.

— Ты не замерзнешь? — спросил я Машу.

Она молча поиграла концами белой нитяной шали, завязанной у нее на поясе.

— А ты?

— Принесите мне сразу бутылку Кинг Фишера, — отметая всякие сомнения, распорядился я.

На крыше не было ни души. Мы выбрали столик с видом на быстро сливающиеся с темнеющим небом башни храма Четырехрукого Вишну. Подошедший с меню и пивом официант зажег нам плоскую свечу в стеклянной плошке, какие предлагаются в католических церквях. Освещения на крыше не было — или его не хотели включать ради двух клиентов.

Но так было только лучше: пляшущее пламя в плошке, едва различимые контуры храмов и дворца, затягивающая мелодия песнопения в храме Рамы и запах пряностей и благовоний, поднимающийся с земли. Это все, что вам было дано ощутить из окружающего мира. Вы чувствовали, что он есть и что он огромен, но здесь он был соразмерен человеку. Мы были в прозрачном коконе, надежном и уютном, как материнское лоно, да и то, что существовало вне его, было приветливым и дружелюбным.

— Удивительное место! — не удержался я.

Маша кивнула.

— Я тоже никогда не бывала здесь раньше.

Она вдруг протянула руку к моему стакану пива и отпила из него. Нормально, если это кто-то из близких! Так могла сделать Джессика, только она в рот не берет алкоголя, или кто-то вроде Деби. Но Маша! Нет, положительно что-то с ней сегодня происходило.

— Я сейчас приду, — сказала моя спутница и встала.

Я проводил светлое пятно ее шали до лестницы и достал свой израильский мобильный. Деби! Я же обещал ей позвонить, как только смогу, а это было — я прикинул: с тех пор столько всего произошло, запутаешься! — еще вчера днем. У меня, правда, было оправдание — в ашраме мы были вне зоны!

Звонил ли я Джессике, хотите вы знать? Да, звонил! Еще утром, из машины, как только появился сигнал. Новостей у нее не было. Пэгги по-прежнему была на обследовании. Что-то там им, врачам, не нравилось.

Да! А теперь вот я звонил Деби. Набрать ей сразу после разговора с Джессикой мне даже в голову не пришло. Все это из разных категорий. Точнее даже, из разных жизней!

— Хорошо, что ты звонишь! — с места в карьер начала Деби. — Если бы ты сейчас этого не сделал, я бы позвонила сама. Неважно, рядом с тобой твоя жена или нет.

— Сейчас ее здесь нет, — уточнил я. — Но очень ненадолго.

— Тогда к делу! Когда и где?

— Что когда и где?

Деби тяжело вздохнула: тяжело с тупыми!

— Мы увидимся!

Конечно, ну конечно! Вы же не держите меня совсем за идиота? Конечно же, все это было странным! Не такой я Аполлон и секс-машина, чтобы так за меня держаться. Вокруг Деби постоянно крутилась масса молодых, цветущих и чуть не трескающихся от избытка сил парней всех национальностей. Но ей нужен был невысокий, средних лет мужчина самой обычной внешности, с редеющими волосами, с которым вряд ли пойдешь на дискотеку, покуришь травы, погоняешь банку из-под пепси по всей улице. Разве что в постели, как мне кажется, я не сплоховал. Но все равно! Моего самоанализа хватало, чтобы понять, что настойчивость Деби, безусловно, не объясняется неотразимостью моей натуры. Конечно же, и вправду неординарной, но не такого рода, чтобы на нее могла запасть молоденькая девушка, которой не посчастливилось поперебирать сокровища моей души.