— У нас много еды, если ты голодна, — произносит Рейнджер, всё ещё сидя и держа бокал с шампанским в одной руке. — Мы приготовили пир для целой армии. — Он кивает подбородком в сторону стола, уставленного серебряными подносами, которыми, кажется, всегда пользуются поставщики провизии, с маленькими язычками пламени внизу, чтобы еда оставалась тёплой.

Чёрт.

Они действительно вложили в это много труда?

Мой пульс отбивает возбуждённый ритм, когда Спенсер обнимает меня за талию.

— Хорошо, потому что я могу съесть за целую армию.

— Просто дай мне знать, если захочешь эту грёбаную клубнику, — добавляет Рейнджер, тыча большим пальцем в сторону подноса. — Потому что я скормлю её тебе — лично.

— О, ты хочешь покормить меня? — я шучу, а Спенсер хихикает подо мной. — Это твоя новая фишка?

— Отвали, Карсон. — Рейнджер отставляет бокал в сторону и раскуривает косяк. Сначала он передаёт его Мике, отчего в неподвижный воздух поднимается белая струйка дыма. — Держу пари, если мы заберёмся достаточно высоко, то сможем остаться здесь на всю ночь и обсуждать экзистенциальные теории о звёздах.

— Или другие вещи, — предполагает Тобиас, как будто у них у всех на уме есть определённая тема, которую они планировали затронуть. Сразу же раздаются тревожные сигналы, и я начинаю задаваться вопросом, не связано ли это с нашими отношениями.

Я сажусь, случайно толкнув Спенсера локтем в бок и заставив его застонать.

— Какие еще вещи? — спрашиваю я, надеясь, что это не слишком похоже на бред сумасшедшего.

Несколько парней обмениваются взглядами, когда Спенсер опирается на локти, заправляя сине-зелёный шарф под подбородок.

Он сказал мне, что не против того, чтобы я встречалась с близнецами, потому что он был уверен, что я выберу его, что они не представляют угрозы. Всё это время мне казалось, что он надеялся, что в какой-то момент я выберу его. Так, может быть, именно поэтому мы здесь? В конце концов, для меня было нереально ожидать, что они будут жить вместе вечно, верно?

— Мы хотели поговорить с тобой о твоей помолвке с Черчем, — начинает Тобиас, но он улыбается мне, небрежно опираясь одним коленом на матрас, его дыхание туманится в холодном воздухе. — Это больше не подделка, она реальна, так что нам нужно выяснить, куда мы идём со всем этим.

Мои глаза расширяются, но я не перебиваю; я хочу услышать, что они хотят сказать.

— Ты знаешь, что мы с Тобиасом всегда планировали завести общую девушку или, однажды, жену. — Мика наливает себе ещё один бокал шампанского, а затем залпом осушает его. — Но мы не хотели делиться ни с кем другим.

— Я вообще не хотел делиться, — говорит Рейнджер, поглядывая на Черча. — Но всё складывается не так.

— Что вы имеете в виду? — спрашиваю я, изо всех сил стараясь унять бешено колотящееся сердце. Если это превратится из самого лучшего дня рождения в самый худший, клянусь, я сброшу один из этих матрасов с крыши на деревья.

«Удачи тебе вытащить его из-под навеса, Эдди».

— Мы все согласны с тем, что нам нравится, как у нас идут дела, — говорит Черч, а затем ухмыляется. — Это прозвучало чертовски клинично. Я имею в виду, что ты нам всем нравишься, и, похоже, это не меняется.

— Мы решили, что, поскольку мы всё равно учимся в одном колледже, нам следует просто… прийти к взаимному соглашению, — продолжает Тобиас, взъерошивая волосы, как будто он обеспокоен тем, что может всё испортить.

— Мы не хотим, чтобы ты встречалась с кем-либо за пределами этого круга, — продолжает Спенсер, наконец-то выпрямляясь и наблюдая за мной бирюзовыми глазами. Он боролся с ревностью больше всех на свете, так что мне любопытно посмотреть, к чему приведет этот разговор. — Но мы тоже не будем встречаться ни с кем другим. Только мы и ты.

— Как долго? — спрашиваю я, и взгляд Спенсера смягчается.

— Столько, сколько ты захочешь. Мы всегда будем друзьями, Чак-лет, — отвечает он, указывая на других парней. — Мы всегда будем семьёй, включая тебя. Если романтика просуществует вечно, то нас это устраивает. Если нет, мы можем всё переставить и разобраться с этим, когда придёт время.

— Что ты хочешь этим сказать? — спрашиваю я, оглядываясь на Рейнджера.

— Мы говорим, что нам нравится наша команда такой, какая она есть, так что давай придерживаться этого. Никаких других парней, никаких других девушек, только мы. — Он бросает на меня взгляд, а затем вздыхает, воруя косяк у Мики, когда тот передаёт его Спенсеру. — Мы говорим, что, если ничего не изменится, мы хотим сделать это своей фишкой.

— Мы не собираемся давить на тебя или просто ждать, пока ты сделаешь выбор. Мы здесь надолго. — Спенсер выдыхает, а затем протягивает руку, чтобы коснуться моего лица рукой в перчатке. — Это самая большая часть твоего подарка на день рождения, Чак. Мы берём на себя обязательства по этому поводу. — Он постукивает по кольцу, которое подарил мне Черч. — Все мы и ты, до тех пор, пока мы все будем рядом.

— Ты не ревнуешь? — мне удаётся шептать, постепенно теряя способность к человеческой речи. Я сражена наповал. В тупике. Измельчённая в порошок. Раздавленная. Разбрызганная. Но самым лучшим из возможных способов. Это всё, чего я хочу, чтобы у нас… было вот так. Сейчас и навсегда. Если что-то изменится, мы разберёмся с этим, но пока, по крайней мере, это реально.

Спенсер пожимает плечами, но затем улыбается мне настоящей, неподдельной улыбкой.

— Может быть, немного, но я полагаю, что это нормально, верно? Если бы я не ревновал, был бы я вообще человеком? Я хочу сказать, что это не имеет отношения к делу. Я делаю это для тебя. — Он делает паузу и на мгновение задумывается, прежде чем поправиться. — С тобой.

— С тобой, — соглашается Черч, а затем наливает ещё по бокалу шампанского. Парни чокаются своими бокалами с моими во второй раз. — Пока смерть не разлучит нас, — произносит Черч тост, и мы все бормочем это в ответ. Что именно это значит, я не уверена. Надеюсь, до конца года это заявление не станет таким буквальным.

Это всё, что я успеваю сделать, прежде чем мои глаза наполняются слезами, и мне приходится запихивать в рот клубнику в шоколаде, чтобы сдержать смехотворный девчачий плач. Не то чтобы в девчачьем плаче было что-то плохое. Я просто… не хочу плакать прямо сейчас, я хочу улыбаться.

Я хочу быть счастливой.

— Пока мы не забыли, — говорит Тобиас, поднимаясь со своего места и хватая розовую коробку из-за стола с едой. Она перевязана белой лентой и украшена букетом розовых, фиолетовых и