В тусклом свете раннего утра лица были бледными и хмурыми. Все подавлены и обозлены. Этот университетский городок должен быть и всегда был спокойным, демократичным, короче, безмятежным райским уголком вдали от всего остального безумного и суетливого мира. Поэтому многие и стремились здесь жить. Но всему этому пришел конец. Казанова раз и навсегда изменил здешнюю жизнь.

Я нацепил грязные пыльные солнцезащитные очки, которые лежали без дела на приборном щитке в машине уже несколько месяцев. Раньше их носил Сэмпсон. Потом отдал Деймону, и тот напяливал их, чтобы выглядеть таким же солидным, как Сэмпсон, когда я его за что-нибудь отчитывал. Сейчас и я хотел выглядеть солидным и спокойным.

Когда я подкатил к дому Кейт, ноги у меня подгибались и были словно ватные. Может быть, я и выглядел как спокойный и солидный придурок, но сердце у меня трепыхалось и замирало.

Репортеры то и дело щелкали аппаратами, фотографируя меня. Щелчки камер походили на приглушенные выстрелы. Репортеры бросились ко мне, но я шел не останавливаясь.

– Отвалите, ребята, подобру-поздорову, – предупредил я пару особо назойливых. Серьезное предупреждение. – Сейчас не время. Не теперь!

Но заметно было, что даже репортеры и фотографы потрясены, смущены и растеряны.

На месте этого дикого, малодушного преступления были фэбээровцы и даремская полиция. Я заметил много местных полицейских. Приехали из Дарема и Ник Раскин с Дэйви Сайксом. Сайкс метнул в меня злобный взгляд: ты-то, мол, что тут делаешь?

Кайл Крейг тоже подоспел. Именно он, лично, позвонил мне в гостиницу и сообщил о случившемся.

Кайл подошел ко мне, обнял за плечи и зашептал на ухо:

– Она в очень тяжелом состоянии, Алекс, но держится как-то. Должно быть, очень хочет жить. Ее с минуты на минуту должны вынести. Останься здесь, со мной. Не входи в дом. Поверь, так будет лучше.

Я слушал Крейга и чувствовал, что вот-вот рухну на виду у репортеров и всех знакомых и незнакомых людей. В голове и в сердце творилось Бог знает что. И все-таки я вошел в дом и осмотрел то, что способен был осмотреть.

Он снова приходил к ней в спальню… ворвался прямо туда.

Но что-то было не так… что-то не вырисовывалось… что-то… но что?

Ребята из «Скорой помощи» Медицинского центра Дьюк положили Кейт на специальные носилки для получивших серьезные спинные и мозговые травмы. Ни при каких самых трагических обстоятельствах на моей памяти никого не переносили с такой осторожностью. Лица врачей, выносивших Кейт, были совсем серые. Толпа при их появлении мгновенно смолкла.

– Ее отвезут в Медицинский центр Дьюк. Университетские медики будут возражать, но все-таки это лучшая клиника штата, – сказал мне Кайл. Он старался меня ободрить, успокоить здравыми рассуждениями, и получалось это у него, надо признать, совсем неплохо.

«Что-то не так… какая-то тут загвоздка… Думай. Пытайся сосредоточиться. Это может быть очень важно…» Но сосредоточиться я не мог никак. Пока, во всяком случае.

– Что с Виком Саксом? – спросил я Кайла.

– Он приехал домой около десяти. И до сих пор там… Но утверждать, что он не выходил все это время, мы, пожалуй, не стали бы. Может быть, и проскользнул как-нибудь мимо нас. Вполне вероятно, что у него в доме есть запасной выход. Хотя сомневаюсь.

Я бросил Кайла Крейга и подошел к одному из докторов в белых халатах из университета Дьюк, стоявших рядом с машиной «Скорой помощи». То и дело мелькали вспышки фотокамер. Криминалисты делали «памятные» снимки, сотни снимков места преступления.

– Можно мне поехать с ней?

Доктор грустно покачал головой.

– Нет, сэр, – сказал он, и голос его звучал как при замедленной съемке. – Нет, сэр. В машине могут ехать только члены семьи. Простите, доктор Кросс.

– Сегодня я и есть член ее семьи, – сказал я и, не глядя на него, взобрался в машину сзади. Он не пытался меня остановить. Да и не смог бы.

У меня все тело онемело. Кейт лежала посреди кучи контрольных и реанимационных приборов в тесном помещении санитарной машины. Я боялся, что она умерла, пока я залезал в машину или когда ее выносили из дома.

Я сел с ней рядом и бережно взял в руку самые кончики ее пальцев.

– Это я, Алекс. Я с тобой, – шепнул я ей. – Держись. Ты ведь такая сильная. Вот и теперь держись.

Тот самый врач, который не пускал меня в машину, теперь сел рядом. Он был обязан сообщить мне правила, но не собирался настаивать на их соблюдении. На табличке у него на груди значилось: «Доктор Б. Стрингер, университет Дьюк, бригада „Скорой помощи“. Я был его крупным должником теперь.

– Вы не могли бы мне сказать, какие у Кейт шансы? – спросил я, как только машина плавно тронулась с места, покидая это прибежище ночных кошмаров – Чепел-Хилл.

– Боюсь, на этот вопрос трудно ответить. Чудо уже то, что она до сих пор жива, – объяснил он тихо и вежливо. – Множественные ушибы, переломы, некоторые открытые. Сломаны обе скулы. Возможно, растяжение шейных позвонков. Она, вероятно, прикинулась мертвой. Хватило присутствия духа перехитрить его.

Лицо Кейт было все порезано и распухло. Почти совсем неузнаваемо. И я понимал, что так же обстоит дело с ее телом. Я осторожно прижался щекой к руке Кейт, а машина неслась вперед, к Медицинскому центру Дьюк. У нее хватило присутствия духа перехитрить его? Да, духа у Кейт, конечно, хватало, и все же я не представлял себе, как это могло быть.

Теперь мне не давала покоя другая мысль. Она поразила меня еще около дома. Мне показалось, я понял, что было не так в спальне Кейт.

Уилл Рудольф там был, не так ли? Джентльмен-Ловелас явился туда и напал на Кейт. Наверняка это был он. Стиль его. Грубое, выходящее за все рамки насилие. Ярость.

Признаков присутствия Казановы практически не ощущалось. Никакой эстетики. И все-таки такое страшное насилие… Их было двое. Два чудовища объединились в одно целое. Может быть, Рудольф ненавидел Кейт, потому что ее любил Казанова? Может быть, в его извращенном сознании родилась мысль, что она встает между ними? Или они оставили Кейт в живых намеренно, чтобы она до конца своих дней вела растительное существование калеки?

Так, значит, они теперь работают на пару. И поймать, остановить надо обоих.

ФБР и даремская полиция решили на следующий день, прямо с утра, вызвать доктора Вика Сакса на допрос. Серьезное решение, ключевое во всем деле.

Действовать надо было осторожно и умело, поэтому пригласили из Виргинии специального следователя. Он числился в списках ФБР как профессионал высшего класса, и звали его Джеймс Хикин. Сакса он продержал на допросе все утро.

Мы с Кайлом Крейгом и следователями Ником Раскином и Дэйви Сайксом наблюдали за допросом по монитору в даремском полицейском управлении. Я чувствовал себя словно изголодавшийся бродяга, прижавшийся носом к окну дорогого ресторана. Но в ресторане том еды не подавали.