LXXXVIII. Женщина, живущая головой, постарается внушить мужу безразличие, женщина, живущая сердцем, — ненависть, женщина страстная — отвращение.

LXXXIX. Делая вид, что не сомневается в верности жены, держась невозмутимо и молчаливо, муж ничем не рискует. Особенно сильную тревогу вселяет в женщин молчание.

XC. Всячески подчеркивать, что знаешь о страсти своей жены, — глупо; притворяться, что ты не знаешь ровно ничего, — куда умнее. Люди остроумные только так и поступают. Потому-то и говорят, что у всех французов ум чрезвычайно острый.

XCI. Страшнее всего — насмешки света. «Останемся влюбленными хоть на людях!» — вот что каждая супружеская пара должна принять за аксиому. Слишком опасно, если двое разом потеряют в глазах общества нечто, именуемое честью, уважением, почтением, респектом, или как вам будет угодно.

Все эти аксиомы имеют касательство лишь к борьбе. Катастрофа заслуживает отдельного рассмотрения.

Мы назвали описываемый нами кризис гражданской войной, ибо это — война междоусобная, хотя и в высшей степени учтивая. Где же и когда она разразится?

Быть может, вы полагаете, что ваша жена затрубит в трубы и соберет под свои знамена целые полки? Куда более вероятно, что она ограничится услугами одного-единственного офицера и сумеет разрушить мир в вашем доме с помощью этого слабого подкрепления.

— Вы не позволяете мне видеться с людьми, которые мне нравятся! — вот начало большинства семейных манифестов. К этой фразе и всем вытекающим из нее требованиям прибегают чаще всего женщины суетные и лицемерные.

Самый распространенный случай — произнесение манифеста на супружеском ложе, иначе говоря, на главном театре военных действий. Вопрос этот будет рассмотрен особо в Размышлении под названием «О различных видах оружия», в параграфе «О целомудрии в его отношениях с браком».

Женщины лимфатического темперамента сошлются на якобы охвативший их сплин и ради тайного развода будут притворяться умирающими.

Как бы там ни было, почти все жены добиваются независимости средствами, которые оказывают на большинство мужей действие неотразимое и с которых мы намерены сорвать покровы, обнажив их тайное коварство.

Одно из величайших заблуждений рода человеческого — убежденность в том, что наша честь и репутация зависят от наших поступков или от нашей собственной удовлетворенности этими поступками. Светский человек рождается рабом общественного мнения. Между тем, во Франции мужчине, не занимающему значительных должностей, куда труднее влиять на светские умы, нежели женщине, и при желании жена всегда может поднять мужа на смех. Женщины мастерски умеют сообщить своим жалобам полное правдоподобие. Они только и делают, что оправдывают собственные грехи, и делают это безупречно, противопоставляя доводам разума голос авторитета, доказательствам — рассуждения и постоянно одерживая победы в мелочах. Если одна женщина предлагает другой запрещенное оружие, та понимает союзницу с полуслова. Таким образом они губят мужа, иной раз даже сами того не желая. Они приносят спичку, а после ужасаются разгоревшемуся пожару.

Как правило, женщины ополчаются против мужа, обвиняемого в тиранстве, все до единой, ибо всех их, подобно священникам одного вероисповедания, связуют тайные узы. Женщины ненавидят друг друга, но неизменно протягивают одна другой руку помощи. Если вам и удастся взять верх, то лишь над одной из них, да и эта победа окажется на руку вашей жене.

Итак, женская империя приговаривает вас к изгнанию. Вас встречают ироническими улыбками, вас осыпают колкостями. Эти остроумные создания куют кинжалы и разукрашивают их рукоятки, дабы нанести вам удар с как можно большим изяществом.

Вероломное искусство недомолвок, лукавые умолчания, ехидные предположения, вопросы, исполненные поддельного добродушия, — все пускается в ход против вас. Муж, слывущий тираном своей жены, подает слишком опасный пример: с ним следует расправиться в назидание всем остальным. Поэтому женщины донимают вас либо язвительными шутками, либо серьезными доводами, либо пошлыми любезностями. Рой холостяков поддерживает все их старания, и вас осаждают, преследуют как оригинала, тирана, строптивца, чудака, наконец, как человека опасного.

Жена ваша защищает вас точь-в-точь, как медведь из Лафонтеновой басни[310]: чтобы согнать муху, она обрушивает вам на голову кирпич. Вечером она пересказывает вам все слышанные о вас толки и спрашивает у вас отчета в поступках, которых вы не совершали, в речах, которых вы не держали. Она охотно простит вам ваши мнимые преступления; она готова хвастать своей отсутствующей свободой — лишь бы снять с вас обвинение, что вы ее этой свободы лишаете. Она вооружится громогласной трещоткой, чей несносный грохот будет докучать вам повсюду. Ваша дражайшая половина оглушит вас, измучает и позаботится о том, чтобы семейная жизнь не казалась вам медом. В свете она будет с вами на диво приветлива, а дома — мрачна как туча. Она будет дуться при виде ваших улыбок и изводить вас своей веселостью, если вы загрустите. Лица ваши постоянно будут составлять разительную противоположность.

Мало кто из мужчин способен устоять перед этой комедией, с величайшей ловкостью разыгрываемой в начале войны и напоминающей крик «ура!», который испускают казаки перед тем, как ринуться в бой. Одни мужья в ответ начинают злиться и допускают непоправимые ошибки. Другие бросают жен. Наконец, даже люди высшего, исключительного ума подчас не знают, мановением какой волшебной палочки рассеять эти женские чары.

Две трети женщин ухитряются завоевать независимость с помощью описанного нами маневра, представляющего собою не что иное, как простой смотр сил. Война завершается, не успев начаться.

Но мужчина, владеющий собой, способный хладнокровно снести этот первый натиск, может получить немало удовольствия, остроумными насмешками показывая жене, что ему известны тайные пружины ее действий, следуя за ней по тому лабиринту, в который она углубляется, и на каждом шагу уличая ее во лжи; главное тут — ни в коем случае не выходить из себя и не оставлять взятого вначале шутливого тона.

Однако война объявлена; и если жене не удалось ослепить мужа первым фейерверком, она непременно прибегнет к другим уловкам, которые наши Размышления не замедлят разоблачить.

Эрцгерцог Карл[311]сочинил превосходный трактат о военном искусстве под названием «Основы стратегии применительно к кампаниям 1796 года». Основы эти, на наш взгляд, имеют нечто общее с поэтиками, выдуманными для уже готовых поэм. Нынче мы сделались куда сильнее: мы творим правила для сочинений и сочинения для правил. Но разве смогли старинные основы военного искусства устоять перед неистовым гением Наполеона? Сегодня вы сводите в систему те уроки, которые преподал миру великий полководец, благодаря новой тактике восторжествовавший над предшественником, — но разве можете вы быть уверены, что и этого нового триумфатора не разгромит грядущий Наполеон? Книгам, посвященным военному искусству, суждена, за редкими исключениями, та же участь, что и старинным трудам по химии или физике. Здесь все меняется с переменой эпохи и страны.